Мартин Гилман - Дефолт, которого могло не быть

Утрата США статуса «хозяина» главной глобальной валюты будет сопряжена с определенными издержками для всего остального мира. Возможность использования доллара в качестве всеобщей валюты давала очевидные преимущества и укрепляла стабильность международных отношений. Если глобальная финансовая система лишится такой валюты, вероятность кризиса станет очень высокой.

Устранить последствия даже незначительного всплеска глобальной инфляции крайне непросто, любой неверный шаг чреват самыми серьезными последствиями. Между тем политические классы в ведущих странах заботятся исключительно о внутренних проблемах, и никто не выказывает желания выступить инициатором проведения необходимых экономических корректировок. Скорее всего это будут не США, в которых экономическая реальность такова: необеспеченный дефицит бюджета, низкий уровень сбережений и высокий уровень задолженности по балансу текущих операций.

Как отмечалось в главе 1, август 1998 года как бы обозначил водораздел в новейшей экономической истории России. Этот кризис стал намного более значимым событием, чем даже знаменитый «черный вторник» 19 октября 1994 года. Случившийся тогда обвал рубля послужил последним предупреждением Кремлю, что откладывать макроэкономическую стабилизацию больше нельзя. Однако принятые затем меры оказались слишком робкими и сами по себе не могли дать нужного эффекта. К тому же, совпавшие по времени благоприятные внешние условия породили у властей определенную беспечность. Так что август 1998 года стал своего рода катарсисом, и хочется надеяться, что его уроки запомнятся надолго.

В главе 5 я постарался объяснить, почему этот кризис не был неизбежным. Начавшееся в конце 1997 года вслед за азиатским кризисом снижение цен на нефть коренным образом нарушило налогово-бюджетный баланс, и правительству пришлось в авральном порядке искать, чем заткнуть финансовые дыры.

Но в то же время следует признать, что у властей неоднократно возникала возможность отойти от края пропасти [296] . К сожалению, воспользоваться ею так и не удалось из-за вечных внутриполитических распрей. С учетом всего, что мы знаем сегодня, даже назначение правительства Кириенко в апреле 1998 года случилось слишком поздно, когда уже ничего нельзя было изменить.

С сегодняшней точки зрения российский кризис 1998 года можно рассматривать как прообраз беспокоящей всех угрозы массового бегства с рынков в ситуации, когда обычные затруднения с ликвидностью вдруг перерастают в полную неплатежеспособность.

Как не было тогда, так нет и по сей день международно признанного механизма, который позволял бы смягчать негативные эффекты, сопровождающие кризис доверия, и одновременно в установленном порядке решать все вытекающие финансовые вопросы. Тем не менее очевидно, что подобный механизм требуется. В свое время МВФ предлагал в качестве первого шага в этом направлении создать Механизм решений по суверенным долгам [297] , и это предложение поддержали 70 государств – членов фонда, но в апреле 2003 года оно было отложено из-за возражений США.

На примере кризиса 1998 года также хорошо видно, каким образом МВФ превратился в одно из главных действующих лиц в российской экономической политике. В тот момент взаимодействие России с фондом было самым интенсивным, и, даже когда выделение средств уже больше не планировалось, российские власти продолжали обращаться к фонду за советами и моральной поддержкой.

Вьюгин правильно отмечал, что, в принципе, более подходящим учреждением для оказания России помощи в ее переходе к рыночной экономике был бы Всемирный банк. Хотя в то же время, поскольку для ВБ как банка в первую очередь важны его рейтинг и качество кредитного портфеля, МВФ, с точки зрения Вьюгина, был все-таки больше приспособлен для работы в политически напряженных условиях. И хотя на фонд легла ведущая роль в деле оказания помощи России в процессе ее экономической трансформации, реальный эффект от его участия получился только побочный (хотя кумулятивно, возможно, и не такой уж незначительный). Объясняется это кажущееся противоречие слабой и неэффективной правительственной политикой. Опять же, как правильно подчеркивал Вьюгин, МВФ может быть эффективным ровно настолько, насколько эффективно правительство, осуществляющее на практике рекомендованную фондом экономическую программу.