Вилен Визильтер - Телевидение. Закадровые нескладушки

Каждый документальный фильм, во всяком случае для меня, – это путешествие за золотым руном. И когда удается его обнаружить, это великое счастье, сродни катарсису в любви. Меня часто упрекают, что я слишком люблю своих героев. А как может быть иначе. С холодным носом и не надо браться за фильм. Только любовь и неимоверный каторжный и радостный труд высекают звонкую и яркую искру искусства. А иначе получается ни уму ни сердцу, каша-размазня, серая попсятина.

Иногда Анна Михайловна Виноградова использовала меня в качестве Шойгу из МЧС, особенно когда срочно нужно было спасти какой-то материал. Так, однажды она мне предложила разобраться в материале о русском зарубежье, отснятом сотрудниками Российского фонда культуры. Я приехал к Елене Николаевне Чавчавадзе, и она мне выложила огромный материал, десятки отснятых видеокассет. Судя по всему, режиссер утонул в этом материале. С «Диктатором Крыма» мне было проще. Там была одна фотография, и дальше я уже шел интуитивно, по нюху, как гончая, по следу.

Здесь было гораздо труднее. Но ведь кто ищет, тот всегда найдет. Правда, я даже не знал, что я ищу. И тут мне улыбнулась удача. Я наткнулся на довольно обширное интервью с внуком Колчака. И дальше я обратился к Чавчавадзе с одной-единственной просьбой: помочь мне получить в архиве ФСБ папку со стенограммой допроса Колчака. И она это сделала. Содержание этой папки меня буквально потрясло. Я не мог понять, почему адмирал Колчак так подробно и с такой готовностью отвечает на вопросы следователя. Я перечитывал ее много раз. И наконец я понял, он через этого следователя обращается к своим потомкам. Это была единственная возможность обратиться к своим потомкам. Я переписал папку от корки до корки. И дальше я из всего отснятого материала внука Колчака отобрал только то, что близко стыкуется с ответами великого русского адмирала. И получился диалог через пространство и время между Дедом и Внуком. Причем внук по своему духовному состоянию оказался достойным наследником своего великого предка. И здесь удалось создать мощную драматургическую пружину. Вначале внук заявляет: «Да какой я русский. Детство я провел во Франции. Молодость – в Алжире, зрелость – в Соединенных Штатах Америки. Я космополит». А после взрывчатых диалогов с Колчаком, уже в конце фильма, он оказался таким русским, каким удается быть не каждому рожденному в России. Текст от Колчака читал Никита Михалков. И текст оказался настолько пронзительным, что иногда Михалков не мог сдержать слез. И это его настроение словно передавалось внуку в Париже. Ощущение было такое, как будто это не отдельно снималось, а идет живой диалог: Москва – Париж. И нерв этого диалога постоянно зашкаливает, держит в напряжении. Это была бесспорная удача. И я благодарен Виноградовой, и Чавчавадзе, и Никите Михалкову за предоставленную мне возможность испытать такую радость творчества. Это ведь, как сотворение мира.

Незадолго до смерти Черненко, очередного Генерального секретаря ЦК КПСС, Сергею Георгиевичу Лапину, бессменному руководителю Гостелерадио СССР, присвоили звание Героя Социалистического Труда. Мы в эфирной монтажной имели возможность наблюдать это торжественное событие в прямом и непричесанном виде. Звезду Героя вручал Лапину сам Генсек. Оба уже преклонного возраста, немощные, руки у обоих дрожат, и Звезда выпала у них из рук и куда-то закатилась. Ее долго искали, ползали по полу, наконец нашли и кое-как общими усилиями прикрепили Лапину на лацкан пиджака. Те, кто видел этот эпизод на исходнике, шутили по этому поводу: «Звезда Лапина закатилась». И действительно, с приходом Горбачева его вскоре сняли. Вот и не верь после этого в приметы.

Следите за приметами, господа.