Коллектив авторов Искусство - Бергман

Действие спектакля «Изображатели» начинается уже в просмотровой студии, куда Сельма Лагерлёф (Анита Бьёрк) приглашена, чтобы дать авторскую оценку нескольким эпизодам будущего фильма. Молодые создатели киноверсии волнуются перед встречей с классиком шведской словесности. Тем временем оператор в кинобудке начинает снимать публику, уже ставшую участницей метаспектакля. Похоже, что спроецированные на экран кадры не вызывают у писательницы восторга, как не вызвала его и раскадровка текста. Никаких следов ее непосредственной реакции зритель не улавливает. Анита Бьёрк царственно непроницаема, какой была Предводительница хора в недавно сыгранных «Вакханках».

Виктора Шёстрёма сопровождает его постоянный оператор Юлиус Иенсен (Карл Магнус Деллув), имеющий виды на любовницу Шёстрёма Тору Тейе, у которой будет блистательная карьера, а пока она унижена неучастием в фильме. На роль будущей звезды Бергман приглашает Элин Клинга.

В фокусе режиссерских усилий – весь ансамбль персонажей, сбивчивый ритм их профессиональных, человеческих, интимных столкновений и пересечений. Бергман занят аранжировкой этих отношений. Он ставит театральный спектакль, в котором не забывает о кино. Хореографическая пластика первой части, томное заигрывание Торы Тейе с вожделеющим оператором, эротическая цветовая подсветка облика в целом (свитер, косметика, даже перстень цвета перезрелых вишен) – отработанные приемы старлетки, мечтающей о настоящей роли. Но Тора Тейе в исполнении Клинга не старлетка. Образ соблазнительницы-вамп с длинным мундштуком в эстетике немого кино – это ее «театр в театре». Она мечтает не остаться за бортом фильма по нескольким причинам. Для зрителя они на поверхности сюжета: не расстаться с режиссером-любовником в первую очередь. Проницательная актриса, несмотря на свою молодость и вызывающую (на грани приличия) безудержную раскованность, видит и трактует незамысловатый сюжет пьесы на свой лад. Для нее это история любви. Показанный в спектакле кадр с двумя главными героинями, образы которых примеривает на себя Клинга, больше, чем сюжетный ход, использованный Бергманом. Это ключ к возможной интерпретации глубоко заложенного подтекста. Историю Лагерлёф создатели фильма «варганят», по словам оператора Иенсена, на все лады: у каждого подавленные желания, каждый пытается разобраться с собственным прошлым.

К умирающей от туберкулеза сестре Армии Спасения Эдит, успевшей не просто спасти пропойцу Давида Хольма, но влюбиться в этот живой труп, является его жена. Хотя последней волей умирающей было привести к ней «подопечного», которому она сохранила жизнь в беспощадную морозную ночь. Отпетый алкоголик и циник, Давид Хольм от этой встречи отказался, продолжая свои возлияния в кругу таких же пропойц.

У постели Эдит – жена Хольма. Обессиленная его поведением супруга на наших глазах превращается в классическую мегеру-мстительницу.

«Вакханки». Ингмар Бергман. 1996

«Мизантроп». Ингмар Бергман. 1995

Сжимая и разжимая кисти рук, так что натренированные пальцы на глазах вытягиваются клешнями, она готовится вцепиться в горло умирающей. Искаженное злобой лицо выдает сложное сочетание чувств – ненависть, отчаяние, ревность. Не понимая, кто перед ней, Эдит покрывает поцелуями лицо и пальцы-убийцы.

Тактильный контакт, один из фирменных приемов Бергмана, обнаружил свою органическую соприродность немому кино. «Вот вам моя рука» (слова рыцаря из «Седьмой печати») – так назвал свой обзор бергмановских рукокасаний известный исследователь-скандинавист Эгиль Тёрнквист. Лицо крупным планом давно стало несмываемой бергмановской печатью, фирменным знаком Мастера. Но не меньшую роль режиссер отводит жестам рук. По словам самого Бергмана, идея «Персоны» начиналась с желания сравнить женские ладони главных героинь – Биби Андерссон и Лив Ульман. Сначала ладони, а потом уже лица. В одном из ранних интервью Бергман формулирует собственное кредо: «У меня страстная потребность дотрагиваться до людей и физически и ментально, вступая таким образом с ними в контакт».

Фильм Шёстрёма раскрывает безграничные возможности, заложенные в драматических перипетиях «немого» сюжета. Дотронуться до человека, прикоснуться к нему, обнять, или оттолкнуть, ударить – это ли не апофеоз молчания?