Брайан Крэнстон - Жизнь в ролях

ШШШУ-У-УХХ! Поезд вылетел из тоннеля, как пробка. Мы явно приближались к следующей станции. Я был поражен. Как такое могло случиться? Пятьдесят минут еще не прошли, не могли пройти. Вероятно, турагент имел в виду не пятьдесят, а пятнадцать минут.

Продолжая лежать в скрюченном положении на Робин, распластанной на разложенном переднем сиденье, я огляделся. Две пары в автомобилях, стоявших впритирку спереди и позади нас – еще совсем недавно я обменялся с этими людьми приветствиями, – находились в каких-нибудь десяти футах от нас. Я сделал рукой извиняющийся жест. Робин закрыла ладонями лицо. Однако, как выяснилось тут же, в этом не было необходимости. Нас никто не осуждал – обе пары смеялись, одобрительно свистели и даже подбодрили нас звуками клаксонов. Bene, bene! Motto bene! [7]

Затем я услышал голос Робин, которую я по-прежнему прижимал к сиденью всем весом своего тела. С напряженной улыбкой на лице она пыталась мне что-то сказать. Слов я не расслышал, но смысл ее просьбы был очевиден.

Слезь с меня.

Я не без труда перебрался на водительское сиденье, пытаясь застегнуть брюки (мне все же каким-то чудом удалось их приспустить), и снова огляделся. Вот тебе на! За задним стеклом машины, стоявшей перед нами, я увидел улыбающиеся детские физиономии. При этом выражение их лиц было вполне сочувственным. Помню, я тогда подумал, что, наверное, в Италии даже дети знают, что такое физическая любовь, и, вероятно, основам этого искусства их обучают еще в детском саду – по крайней мере, теоретическим. Так же, как маленьких англичан – искусству управлять плоскодонкой с помощью шеста.

Мы с Робин стали пунцовыми от смущения, но в конце концов тоже рассмеялись.

Действительно ли турагент ошибся в произношении, или это был стандартный розыгрыш, объектом которого становились все молодожены? Ответа на этот вопрос мы с Робин так никогда и не узнали. Но это, в конце концов, и не важно. Так или иначе, это было приключение. Впрочем, с Робин многое становилось приключением.

Я люблю Робин, и мы с ней очень близки. И я обожаю в ней абсолютно все. Но если бы меня попросили выделить черту, которая нравится мне в Робин больше всего, я бы сказал, что это ее способность удивляться и радоваться жизни. Робин сохранила ее на протяжении всех двадцати семи лет нашего брака. Она до сих пор приходит в восторг при виде роящихся в темноте жуков-светлячков.

Наш с Робин брак – это фундамент всей моей жизни. Когда молодые актеры, мечтающие об успехе, просят у меня совета, я всегда говорю им: прежде всего наведите порядок у себя внутри и у себя дома. Ваша личная жизнь и ваше здоровье – это основа, база будущего успеха. Если у вас будет все хорошо дома, вы сможете полностью отдаться работе.

Когда мы познакомились, Робин не знала, хочет она детей или нет. Незадолго до свадьбы я поинтересовался у нее, согласится ли она завести хотя бы одного ребенка. Мне казалось, что на женщине, которая не желает иметь детей, я жениться не смогу. Но Робин ответила на мой вопрос положительно. Этого мне было достаточно. Мы решили, что поговорим о рождении второго ребенка после того, как первому исполнится год.

Беременность у Робин протекала легко, без приступов тошноты по утрам. Лишь по ночам у нее время от времени возникали неприятные ощущения. Но примерно за полтора месяца до родов врач заметила, что у нее сокращается количество околоплодной жидкости. Доктор потребовала, чтобы Робин сократила физическую активность, но это не помогло. Тогда ей был прописан постельный режим.

За две недели до срока количество жидкости все еще было недостаточным, и врач сказала, что роды придется стимулировать.

Когда они начались, проблема все еще существовала. Я слышал, когда один из врачей издал короткий обеспокоенный возглас. Подобные вещи, разумеется, очень нервируют. Я весь напрягся, как струна, но постарался этого не показывать, поскольку Робин это бы ничем не помогло.

Подсос. Щипцы. Один из врачей взмолился:

– Робин, вы должны тужиться. Тужтесь, пожалуйста.

Чувствуя себя совершенно беспомощным, я сделал нечто, чего делать не следовало, – попытался взять инициативу на себя. Приблизив свое лицо к лицу Робин, я крикнул, словно тренер по тяжелой атлетике, пытающийся подбодрить своего воспитанника:

– ДАВАЙ, РОБИН! ТЫ МОЖЕШЬ! ДАВАЙ ЖЕ, ТОЛКАЙ!

Возможно, с мужчинами этот метод себя оправдывает, но моей жене он не понравился. С трудом переводя дыхание, она коротко раскритиковала его, прошептав: