Брайан Крэнстон - Жизнь в ролях

Нам тут же объяснили, что по установившейся традиции те, кто хотел получить временный приют в миссии, обязательно должны были прослушать нечто вроде проповеди. Обычно я ничего не имею против того, чтобы люди говорили о своей вере. Но тип, который принялся обрабатывать нас, оказался фанатиком, пытавшимся нагнать на нас страху рассказами о том, как бог отправит прямиком в ад тех, кто употребляет алкоголь и наркотики. Мне его бредни показались обидными и в то же время смехотворными. Тот факт, что людей, обратившихся за помощью и нуждающихся в ночлеге, заставляли выслушивать подобный вздор, вызвал у меня сильное раздражение.

После проповеди нас отвели наверх и попросили раздеться почти догола и сдать одежду. Мы отдали наши вещи служителю и получили взамен номерки. Собрав одежду примерно сотни странников в шкаф, служитель запер дверцы на ключ. Отлично, подумал я, решив, что, возможно, никогда больше не увижу своих штанов.

Следующим ритуалом было посещение душа. Каждому выдали по небольшому куску мыла и маленькому полотенцу, которым можно было вытереть разве что руки.

Мы, группа гостей, принялись по очереди мыться в полудюжине душевых кабинок. Текущая вялыми струйками чуть теплая вода смывала с нас грехи и, по крайней мере, часть дорожной грязи. На выходе из душевой мы побросали использованные полотенца в большой бак, а остатки мыла – в ведро. Затем нас отвели в помещение, где стояли ровными рядами штук пятьдесят примитивных двухъярусных коек. Все это, с моей точки зрения, очень напоминало если не концлагерь, то, во всяком случае, казарму. Каждому указали его спальное место. Более молодые и крепкие мужчины были отправлены на верхние койки, люди постарше и явно нездоровые – на нижние.

Представьте себе сотню мужчин, спящих в одном помещении. И ведь в основном это были люди, живущие на улице, питающиеся когда и чем попало и постоянно и неумеренно употребляющие спиртное. Вокруг нас с Эдом то и дело рыгали и шумно испускали газы. Помещение быстро наполнили соответствующие «ароматы». К ним примешивалась вонь застарелого перегара и открытых гноящихся язв, не говоря уже о смраде немытых тел, который невозможно было уничтожить одним посещением душа. Большинство собравшихся в ночлежке были заядлыми курильщиками, что наглядно подтверждал беспрестанный булькающий кашель. Лежа в койке, я вспомнил свой визит в морг и задался вопросом: что хуже – зловоние, царившие в спальном помещении ночлежки, или запах формалина? Определиться с ответом было непросто. Я посмотрел на брата, расположившегося на койке в нескольких рядах от меня. Этому проныре повезло – ему досталось место у окна. Чуть приоткрыв его, он получил возможность дышать сквозь щель свежим воздухом. Благодаря этому через некоторое время ему удалось заснуть.

В надежде, что мне тоже удастся хоть немного подремать, я накрыл голову простыней. Увы, это не помогло. С трудом дождавшись рассвета, я соскочил с койки и оказался первым в очереди за одеждой, надеясь как можно скорее выбраться из помещения на улицу. Вчерашний проповедник с сонным видом взял у меня номерок, открыл шкаф и вручил мне мою одежду. Господи! Пока я вертелся с боку на бок на своей койке, мои относительно чистые вещи лежали в шкафу вместе с грязным тряпьем остальных бродяг, которых занесло в миссию. Можете себе представить, какими запахами они пропитались. Однако выбора у меня не было, и я, морщась от отвращения, оделся, надеясь, что вот-вот окажусь на улице и сяду на свой мотоцикл. Но оказалось, что мои мучения еще не закончились.

Нас с братом ожидало еще одно испытание – завтрак. Всех отвели в столовую, усадили на длинные скамьи и поставили перед каждым на стол оловянную миску и кружку. Каждый получил порцию овсянки, кусок хлеба, намазанный персиковым джемом, и кофе. Овсянку я рискнул попробовать. На вкус она напоминала шпаклевку. Кофе, как я и ожидал, оказался чудовищной бурдой с каким-то металлическим привкусом – я сразу вспомнил свою детскую привычку держать за щекой мелкие монеты. Я посмотрел на Эда, сидевшего по другую сторону стола неподалеку от меня. Наблюдая за моими экспериментами, он улыбался. Вдруг какой-то тип наклонился ко мне и прошептал с таким видом, словно мы были заключенными, готовившими побег из тюрьмы:

– Эй, ты не собираешься это есть?

– Нет, – шепнул я в ответ. – Можете взять мою порцию.

Я придвинул к нему мою миску и кружку. В ответ бродяга благодарно улыбнулся мне беззубым ртом.