Валентин Гуржи - Поселок

шатается!

Мария покачала головой и, улыбаясь, сказала ласково:

– Это он понял, что к чужим попал.

– Молодой он еще до понятий! – отрезал Иван.

Мария несогласно махнула на него рукой:

85

– Он все понимает, да только сказать не может.

– Да говорю я тебе, – возмутился Иван, – что с похмелья!

– Ладно, уж, – ответила Мария, с улыбкой следя за щенком, – не намекай. Я обещала –

сейчас организую. Ты чего будешь пить? Вино или водку? Огурцов нету, могу помидоров

дать.

– Давай водку. Потому как пью ее только в двух случаях – когда есть огурец, и когда его

нет, – сказал он.

И уже через несколько минут пропил щенка.

С тех пор, ничуть не обижаясь за предательство на Ивана, Плутон снискал уютный дом

доброй хозяйки Марии, где все свое детство провел, лежебочничая на теплой подстилке в

прихожей.

*

Они родились в один год. Костику семь и Плутону семь. У Плутона была обыкновенная

собачья жизнь. Потому что он был обычный рядовой пес, каких немало вокруг, и жизнь у него

была такая же, как и у многих дворовых собак – без претензий. Его древние предки оставили

ему в наследство, кроме хвоста, ушей и хитрой, по-собачьи смеющейся морды, еще и

память… Вообще, у собак хорошая память, ничуть не хуже, чем у человека. Просто у них

короче жизнь.

Память у Плутона была добрая. Он старался походить на степенного «образованного» пса,

уважал свою хозяйку Марию и любил детей. Нельзя сказать, чтобы он был начисто лишен

собачьего самолюбия и всем прощал или вовсе не замечал унижений. Нет, конечно! Но была в

его памяти и злость на одного человека – Старшину. То была злость против ненавистного

врага, пожелавшего однажды убить его, Плутона.

Собаки хорошо определяют характер человека, и Плутон избегал встреч со Старшиной.

Заметив издали, обходил стороной, вытянув по-волчьи шею, голову, почти касаясь мордой

земли, нес угрюмо и молчаливо.

Плутон не боялся своего врага. Он боялся затаившейся в самом себе силы зверя – всего,

что мог натворить, выпустив эту силу. Он знал, что все, – и дети, и Мария, и хозяева других

дворов – тоже ненавидели Старшину.

Перебирая пальцами слипшуюся шерсть на ноге у пса, Костик искал следы ранения.

«Заживет, как на собаке», – вспомнил он слова дяди Возы. «Но если бы не поставили шинку, –

подумал он, – неизвестно, как срослась бы кость»… Плутон, наверное, хромал бы. Все

называли бы его инвалидом. Не прыгал бы через барьер и не плавал бы так, как плавает

сейчас!

В глубине сада слышались голоса ребят, приближались их шаги – шелест трав и листьев…

Но Костик лежал и думал об играх наедине с Плутоном. Это были настоящие представления,

о которых никто не знал. И тут неожиданно почувствовал, каким интересным, обновленным

стал для него мир! Ему вспомнились все движения – его и Плутона – во время их

«спектаклей».

Вначале Костик приседает, положив руку на голову пса. Плутон послушно припадает к

земле, приготавливается к броску. Затем Костик срывается с места и, сделав два-три больших

прыжка, утопает в гуще высоченных зарослей осоки, кубарем скатывается по склону к забору

сада Старшины. Плутон, выждав секунду, стремительно прыгает вслед и, разыгрывая

нападение, обнимает Костика лапами, добродушно рыча. Небольно захватывает кисть руки

острыми клыками или тычет мордой в бока… Костику нестерпимо щекотно. Он визжит и

отбивается. А бывает наоборот. Плутон притаивается где-нибудь в высокой траве – не видать.

86

Костик ищет и подбирается незаметно. Обнаружив приникшую к лапам морду пса с хитрыми,

как у Борьки, коричневыми глазами, он в ту же секунду откидывается назад и падает

навзничь. Лежит неподвижно, будто сражен врагом. Плутон подбегает к нему, в

замешательстве останавливается. Немного подождав, подходит ближе, наклоняется над ним,

закрыв собою яркое солнце. В щелки глаз Костик видит его тревожный пристальный взгляд, и

тогда Плутон ему напоминает Наташу, чем-то озабоченную и взволнованную. Но когда на

морде у Плутона появляется растерянность, Костику становится его жалко. Он делает

незаметное движение рукой, стараясь поймать Плутона за лапу. Плутон, разгадав уловку,

вскидывается, увертывается и в восторге носится по лужку, описывая круги. Трава под ним

подсекается и ложится толстым пушистым слоем.

Всегда повторялось одно и то же. Это нравилось и ему, и Плутону, и никто из них не