Валентин Гуржи - Поселок

Костиных игрушек. Там стояла старая тумбочка с двумя полочками, на них расставлены

морские ракушки разной величины, привезенные этим летом дядей Вовой из Сочи.

Костик взял одну из них. Приложил к своему уху. Потом привлек Наташину голову,

осторожно поднес к виску, к ее густым волосам. Наташа слушала «морской прибой» и

смотрела на Костину маму и дядю Вову, тихо беседующих друг с другом.

– Это он тебе принес? – спросила, кивнув в сторону дяди Вовы.

– Нет, – шепотом ответил Костик. – Это он маме подарил. А я украл себе. Хочешь, я и для

тебя украду?

Наташа строго посмотрела на Костика:

– Значит, ты и деньги украл?

– Украл.

– А ты знаешь, что красть нельзя? – и, прикрыв ладошкой его рот и украдкой поглядев в

сторону взрослых, Наташа таинственно прошептала ему на ухо, – может, он станет твоим

папой?

– А я почем знаю, – сказал Костик очень тихо и задумчиво. Скучающе уставился на

подошвы своих ног.

Наташа взяла дощечку, брошенную рядом, покрутила в руке, подумала, зашептала снова:

– Ты, Костик, не печалься. Все папы, например, умеют починять игрушки. А дяди – нет.

Костик поднял глаза, внимательно посмотрел на Наташу.

– Может, у него получится, – добавила она, кивнув на дядю Вову.

Костик схватил дощечку и направился к сидящим у телевизора. Сперва постоял в

ожидании удобного момента. Он так всегда делал. Молчал, даже не смотрел на свою мать и на

чужого дядю, которого мама всегда называла Вовиком. Наконец, глянув на Костика, мама

спросила негромко, но строго:

– Чего тебе?

Костик молча потянулся к уху матери, зашептал, объясняя…

– Ну, – сказала мама, и беспокойно заморгав ресницами, взяла у Костика дощечку,

посмотрела на нее со всех сторон, улыбнулась дяде Вове, – к тебе за консультацией. Собака

ногу поломала. Нужна шинка.

Вовик смущенно пожал плечами, глядя на маму умоляющими глазами. Сказал скромно:

– Ласточка, ты меня ставишь в неудобное положение… – улыбаясь так же, как и мама, дядя

Вова взял дощечку, и так же, как и мама, посмотрел на нее, потом, снова жалобно глянув на

Костину маму, сказал мягким голосом, обращаясь к Костику:

83

– Видишь ли… Я ведь по профессии не хирург. А скорей – шофер-водитель. Это, к

сожалению, не ко мне, не по адресу. А вообще, – он всегда говорил «а вообще», что ставило в

тупик не только Костика, но даже маму с бабушкой, – а вообще, зачем лишние хлопоты?

Заживет, как на собаке! Вот увидишь. – Он так всегда и заканчивал – «вот увидишь» – и

никогда не называл Костика по имени, начиная с «видишь ли», а дальше все так, как только

что сказал. Протянул дощечку и улыбнулся Костику, как улыбаются детям, уступая им дорогу.

Наташа тихо подошла сзади к Костику, выхватила у него из руки дощечку и быстро пошла

к выходу. У порога, открыв дверь, остановилась и сказала громко:

– Пошли, Костик. Мой папа умеет.

Шинку изготовили вечером. Роберт даже согласился помочь привязать ее к больной ноге

Плутона. Псу надели старый усохший намордник, валявшийся с давних времен в сарае у

Марии и, не обращая внимания на жалобное поскуливание пса, сделали все так, как надо.

Глава 22

Плутон

Костик тонул в пяти шагах от берега. Не то чтобы не умел держаться на воде, – плавал он,

как и все мальчишки, – и «по-собачьи», и «по-морскому». Но у него свело ногу. Незаметно

появилась ломотная боль, сковало голень. Отяжелевшее тело потянуло вниз, в глубину.

В своей небольшой жизни Костик успел кое-что повидать и перечувствовать. Научился

приблизительно оценивать исход всякой житейской истории, в какую попадал. Обычно все

истории кончались хорошим или плохим, но все-таки заканчивались продолжением чего-то

нового. И эти продолжения были его выбором.

Теперь же – другое дело. Ему еще не приходилось тонуть. Вокруг кроме Плутона, ни души,

выбирать было не из чего, и сейчас, пока был жив, боролся в бессознательном страхе за свою

жизнь, как умел, из последних сил бил по воде руками, захватывая вместо воздуха воду и,

задыхаясь, погружался ко дну.

Вначале, пока Костик нырял и выбрасывал тягучие черные водоросли, камни и случайных

трепыхающихся раков, которых Плутон не мог ни схватить зубами, ни тронуть лапой, все

было спокойно и хорошо. Яркий солнечный день разливался по заросшему кустарником и

камышом берегу. Над фруктовыми садами блестели крашенные крыши домиков –