Владимир Савич - Бульвар Ностальгия

то! Ну как, согласны? По глазам вижу, что да! Тогда по рукам!?

– По рукам! – согласился Капельман.

– Тогда извольте черкнуть вот здесь ваши инициалы, – незнакомец вытащил

мелованный лист с казенной печатью, щелкнул авторучкой. – И в путь-дорогу!

Лев Ефимович подмахнул контракт. Бросил в чемодан нехитрые пожитки.

Купил билет. Дирижер был человеком замкнутым и необщительным, поэтому

серебристый лайнер улетел без провожатых…

– Наш-то новый! Ничего себе! Не смотри, что молодой, а нотку чувствует и

ритмик держит, – похвалила после первой репетиции нового дирижера скупая

на слово Первая скрипка оркестра.

Не прошло и месяца, как Льва Ефимовича уже превозносила не только

Первая скрипка, но и вся музыкальная общественность города. На костистом

теле Льва Ефимовича завязался жирок. В портмоне завелись денежки, в

записной книжке – любовные адреса, телефоны приятелей, но музыка! музыка в

его жизни стояла на первом месте.

Как– то в полдень Лев Ефимович шел по городу и прокручивал в голове новую

музыкальную вещицу. Ноги (в отсутствие занятой бемолями-диезами головы)

затащили его к “черту на рога”. В грязный, темный, глухой район города.

Капельман осмотрелся. Неподалеку пыхала неоновая вывеска «Resto Bar».

Дирижер толкнул дверь заведения. В середине зала стоял напоминавший гроб

бильярдный стол. В темном углу Элвисом Пресли хрипел музыкальный

аппарат. Ноздри щекотал неприятный запах прогорклого пива и застоявшегося

табачного смрада.

– Извините, любезный, могу ли я заказать такси? – поинтересовался у бармена

Капельман.

– Без проблем.

Бармен придвинул посетителю аппарат. Лев Ефимович выбил нужные цифры.

– Ждите. Машина скоро будет, – пообещал милый женский голос. Дирижер, чтобы как– то убить время, заказал пиво и сел за столик у окна. Не успел он

пригубить бокал, как дверь заведения скрипнула. В зал вошел малорослый,

грузный молодой человек с мутным взглядом и текущей слюной. Он заказал

бокал пива. Осмотрелся и валкой медвежьей походкой направился к

приграничному с «дирижерским» столику. Сдул пену. Отхлебнул. В нем

проснулся оратор:

– …это я сейчас му-му-ду-ду на дудочке играю. А раньше я знаешь, кем был?

Дирижером тайного симфонического оркестра… У меня там клонированные

Моцарт с Рахманиновым играли! Такое, брат ты мой, выдавали! Ого-го-го!

Вскоре язык его стал заплетаться. Послышались какие-то бессвязные

междометия “ мы-гы-тры…”. Финал монолога ознаменовался страшным

грохотом. Лев Ефимович обернулся. Человек лежал на полу, широко раскинув

руки. Капельман устремился ему на помощь.

– Бросьте, бросьте, – остановил его бармен. – Не беспокойтесь, мы все сделаем.

Вскоре подошел охранник бара, и «оратора» переместили на улицу. Работники

вернулись в зал. Туловище, несвязно бормоча, осталось лежать под тенью

развесистого дерева.

– А это кто? – поинтересовался Лев Ефимович.

– Да «песнярик»! Безобидный шиз! Сидит тут неподалеку, у культового

заведения. Милостыню просит. Бьет себя бубном по голове. На дудочке играет.

Поет “ту-ту-у-у-у”. Точно паровоз гудит. Народ ему кое– какую мелочь бросает.

Он попоет час-другой и заснет. Тут его конкуренты и потрошат. Иногда оставят

ему немного серебра. В такие дни он идет сюда. Выпьет и начинает баянить, ну,

в смысле, гармонить свой бред.

– Вот так интермеццо! – скривился Лев Ефимович. – Вот так форт с пьяно! В

консерватории, говорите, учился, а живет на улице!

– Ну, что вы, – успокоил Капельмана официант. – Квартирка у него тут

неподалеку имеется. Он сейчас очухается малость и пойдет к себе.

И, правда, не прошло и получаса, как «шиз», кряхтя, встал на ноги и побрел по

пустынной улице. Лев Ефимович расплатился, вышел из бара и двинул за

ним…

С этого дня жизнь Льва Ефимовича, как по взмаху чьей-то невидимой

дирижерской палочки, сделала крутую модуляцию. Метаморфозу, приведшую в

натуральный шок музыкальную общественность города. Все свое свободное

(да и служебное) время Лев Ефимович стал посвящать уличному попрошайке.

Снял ему прекрасную квартиру. Приличный дирижерский оклад и

многочисленные гонорары пустил на костюмы от Гуччи, обувь от Версаче…

новейшие лекарства. При этом сам стал одеваться в одежды, вышедшие из

моды как минимум лет пятьдесят тому назад. Вечерами с неподдельным

вниманием слушал его воспаленный бред о тайном оркестре и клонированном