Виктор Довженко - Белые гондолы. Дары Отступника

Он тихо отвечает:

– Да уж, шутки кончились… Дошутились.

И швыряет пистолет в расщелину. Потом поворачивается к студенту:

– И что же вас заставило сделать такую глупость? А? Вы же все мое будущее туда выбросили! Безумец!

Тот отводит взгляд.

Старший Фридман подходит к нему вплотную:

– Что это было, в пещере? Полицейский катер, сирена… Вы смогли разбудить цилиндр? Как вы это сделали за один день? Мы месяцы с ним мучились, но все бесполезно! Это же что-то поразительное, настолько реальная голограмма! А вы уничтожили такую вещь! Уничтожили! Не могу понять…

Юнус, который уже слишком долго молчит для своего неугомонного темперамента, говорит:

– Слушайте, какое странное и даже немного приятное чувство для человека моих лет, когда вообще ничего не понимаешь! Ну все, пошли, пошли.

Он суетится, подталкивая нас одного за другим.

– Я думал, что я такой оригинальный, что я один в своем роде чудак-отшельник… с вертолетом. Гордился даже. Но после того, как у меня над балконом зависла эта ваша гондола! Мне теперь даже стыдно предлагать вам прокатиться в вертолете! Это ведь слишком прозаично для вас, правда?

Я отвечаю:

– Ничего, Юнус, мы это переживем.

Не зная, чего ожидать от двух только что спасенных мужчин, я стараюсь немного задержать Лиану. Мы идем с ней по дну ущелья позади всех. Вот мы минуем нашу изломанную гондолу. Лиана подбегает к ней, кладет ладонь на еще так недавно белоснежный борт и всхлипывает:

– Милая ты моя гондолочка!

Лодка, исцарапанная, со сломанным носом и кормой, как будто большой белый израненный зверь, грустно молчит в густой тени. Я подхожу к ней, и мне кажется, что, оставшись тут, гондола будет вспоминать нас и снова переживать наши приключения. Я беру Лиану за руку, и бросив на светлый силуэт последний взгляд, мы догоняем остальных.

Метрах в ста впереди нас ущелье расширяется. Наверное, это единственное место, где Юнус смог опустить свой вертолет, не рискуя задеть винтом о стены. Я усмехаюсь про себя, думая о том, что действительно, после полета на лодке, чудесное спасение на вертолете уже не вызывает совсем никаких эмоций.

Юнус кричит и машет нам. Мы подходим ближе. Вертолет у Юнуса маленький, округлый, весь в пятнах незакрашенной грунтовки. Юнус придерживает дверь:

– Добро пожаловать, дамы вперед! Четыре места, всех не посажу, так что кто-то оставайтесь ждать второго захода. Извините, не докрасил, не знал, что так быстро придется им воспользоваться. Только два месяца назад купил его, списанный, у пограничников.

Я говорю ему:

– Я подожду!

К моей радости, Лиана, которая уже усаживается на сиденье, спрыгивает на землю:

– Я тоже.

Юнус подталкивает Фридманов, потом открывает переднюю дверь семинаристу:

– Давай, давай, пошустрее! Ремень пристегивай, ага, вот так.

Потом машет нам:

– Молодежь, отойдите-ка подальше. Я мигом!

Мы с Лианой отбегаем метров на двадцать. Лопасти винта медленно начинают вращаться, словно разгоняя окружающий полумрак, и через минуту в ущелье остаемся только мы с девушкой. И белая гондола за скалой. Сверху доносится приглушенный рокот вертолета. Мы стоим у самой воды лицом друг к другу. Я не вижу Лианиных глаз, призрачный свет ложится на ее волосы, задевает краешком лунного лучика кончик ее носа, мягко стекает на плечи. Мы просто молчим, и вокруг нашего молчания молчит ущелье. Слева от нас помалкивает речка, иногда все же что-то бормоча камешкам на берегу…

Чудесное мгновение разрушает голос Юнуса:

– Эй, вы! Может, мне утром за вами прилететь?

Вертолет уже приземлился, а я не заметил этого.

Вот мы уже в кабине, вот и наша тишина уже остается далеко под нами.

Через десять минут Юнус открывает перед нами уже другую дверь, своего дома. Мы проходим в просторную комнату, из которой большие окна-двери ведут на балкон. У гостеприимного дагестанца кресел столько, что, кроме нас всех, можно посадить еще полдюжины человек. Лиана без сил падает в глубокое кресло, я сажусь рядом с ней.

Вскоре фотограф приносит из кухни поднос с рюмками, графин зеленого стекла, кофейник и чашки:

– Вот, всем понемножку! Я настаиваю, чтобы взбодриться! Не вздумайте заснуть тут! Пока я не пойму, что все это значит, никто у меня спать не будет! Понятно?

Он обращается к старшему Фридману:

– Как вы оказались в расщелине? И как гондола летала? И что это за черная штуковина кренделя выписывала в небе? Ладно, все, все. Ну, давай, рассказывай, чего молчишь!