Виктор Довженко - Белые гондолы. Дары Отступника

– Что это за место?

– Черная река!

– Где река?

– Посмотри вниз!

Студент пытается заглянуть на дно ущелья через борт гондолы, но тут же с выражением ужаса валится обратно на пол. Меня самого от головокружения и тошноты сдерживает исключительно присутствие девушки. Одним словом, рядом с Лианой мне стыдно бояться высоты и скорости.

И тут я ухитряюсь придумать небольшой планчик, коротенький, как мысли в голове деревянного Буратино:

– Лиана, есть план!

– Гляди, Давид, "браслет" мигать перестал!

Я смотрю на нее, и вижу, что полоска на приборе больше не пульсирует, а горит ровным красным огнем. По моей спине ползут мурашки. "Интересно, почему все, что связано с этой историей, кажется мне зловещим?" – думаю я.

– Лиана, сейчас дом с большим таким балконом пролетать будем!

– Откуда здесь дом, ты что?

– Неважно, скоро слева будет дом!

– Ты тут что, был раньше?

– Да, да! У дома сбавь скорость, подпусти их поближе! Чтоб они подумали, что мы туда садимся!

– Ладно! А дальше?

– Подлетим совсем близко, сделаем кружок. А потом на всей скорости в ущелье!

– Отлично! А что потом?

– Там очень скоро будет слева красная такая скала. Ты за нее заверни и сразу на дно ущелья садись. Точно нас не заметят, высота большая! Они пролетят, а мы обратно прямо у самого дна, или вообще по речке!

– Там что, река?

– Да, да! Небольшая, но темная такая!

Впереди, на темных скалах показывается огонек. Машинально я говорю сам себе:

– Ого, Юнус не спит.

Студент, не разобрав, переспрашивает:

– Что-что?

– Посмотри вперед!

Лиана снижает скорость. Через несколько секунд мы уже зависаем над тем самым балконом, который, как боится фотограф, скоро рискует съехать в пропасть. За высокими окнами, или скорее, стеклянными дверьми, горит свет. Я оборачиваюсь назад: катер замирает в нерешительности метрах в ста за нами. Я говорю Лиане:

– Теперь вверх! Во двор!

Лиана поднимает гондолу выше ущелья. Я вижу, что ей это уже не так легко дается. Она прилагает все свои силы, чтобы приподнимать "браслет" вверх. Увидев большой сарай, Лиана стрелой устремляется к нему. С полминуты мы прижимаемся к гофрированной металлической стене сарая. "И зачем Юнусу такой огромный сарай?", – думаю я. Катера нигде не видно. Я шепчу Лиане:

– Я посмотрю!

Я спрыгиваю с гондолы, чуть не подвернув ногу на каких-то кирпичах. Пробежав вдоль стены, я осторожно выглядываю за угол. Катера не видно. Я разглядываю двор, хорошо освещенный лунным светом. Песок, дорожки, пальмы кажутся черно-белыми. Вдруг, прямо над сараем бесшумно проскальзывает черное дно катера. Высоко над двором он медленно-медленно, как будто в раздумье, делает круг, наверное. уже не первый. Когда я понимаю, что катер "отвернулся" от сарая, я, прихрамывая, бегу обратно, с трудом карабкаюсь на высокий борт, и шепчу:

– Лиана, скорее вниз!

Гондола рвет с места, снова повалив нас со студентом на пол. Еще мгновение, и мы, как огромный белый орел, прижавший крылья, падаем на самое дно ущелья. У самой воды, черной, как смола, Лиана изменяет направление движения и устремляется вперед, к скалистому выступу, который днем имеет красноватый оттенок, а сейчас выглядит каким-то грязно-сиреневым. Катера нигде не видно. Скала, которая должна надежно скрыть нашу лодку в своей тени, уже прямо перед нами. Но вдруг Лиана вскрикивает, а гондола дном врезается в камни у самой воды. От удара Лиану бросает на меня, и мы уже вдвоем валимся на семинариста.

Когда я поднимаю глаза, Лиана уже стоит на ногах:

– Ну вот и приехали, то есть прилетели…

– Все, энергия кончилась?

– Не знаю, наверное…

Я встаю рядом с ней:

– Давай, еще попробуем! До скалы метров двадцать осталось!

Лиана поднимает "браслет", сжимает его… светящаяся полоска снова начинает быстро пульсировать. Видимо, за эту минуту бездействия прибор собрал остатки энергии. У Лианы так и не удается поднять гондолу, и она направляет ее прямо в реку. Царапая дно камнями, лодка съезжает в воду. Быстрое течение помогает нашей обессилевшей изломанной посудине, и через несколько секунд мы уже у красной скалы. Тут Лиана делает резкое движение рукой, и гондола, как будто вложив в этот рывок весь остаток жизни, влетает в глубокую тень под скалой, подняв настоящий фонтан из камней. Я едва успеваю схватить куртку студента, которого от такого сильного рывка уже почти перебросило через борт.

Мы сидим в темноте на потрепанном диванчике. Вся гондола, вернее, то, что от нее осталось, засыпана мелкими камнями. Лиана трясет "браслет", он не подает признаков жизни. Вдруг семинарист шепотом говорит нам: