Александр Харыбин - Пятый всадник

Так прошло еще два часа. Жара стояла невыносимая. Противный пот покрывал все тело. Воздух пах раскаленной землей и полынью. Моя «полторашка», к этому времени, уже успела на треть опорожниться. Со стороны Мариновки звуков боя уже не было слышно. Не зная, чем еще себя занять, я стал углублять окопы. Затем решил в стороне сделать ложную позицию, вырыв неглубокую ямку и насыпав высокий бруствер. Позавтракать мы так и не успели, а живот к этому времени подводило не по-детски. Решил, что самое время – перекусить. В рюкзаке лежал украинский трофейный сухпай. Я достал зеленую пластиковую прямоугольную упаковку. Повертев в руках, понял, что без ножа не вскрыть. Полез за ножом. Интересно, чем кормят противника? Ага: несколько небольших банок мясных консервов, галеты, соль, сахар и маленькая упаковка какого-то джема. Негусто, но вполне прилично. Я надеялся, что там окажется шоколад. Он помог бы быстро утолить голод и немного взбодриться. Но, видимо не настолько любит украинское командование своих солдат. Хотя, на такой жаре шоколад превратился бы в кашу.

Открыл банку тушенки и, не разогревая, съел с галетами, используя лежащую там же пластиковую ложку. Возможность разогреть была – в упаковке находились несколько таблеток сухого спирта, спички и проволочный каркас, чтобы ставить банку на пламя. Но в пекле под тридцать градусов в этом не было никакой необходимости. Потом намазал на галеты джем. Поев, сразу почувствовал себя совершенно другим человеком. Но жара продолжала мучить. В «полторашке» осталось не больше полулитра драгоценной жидкости. Я понял, что с такими темпами расхода до ночи воды не хватит. Будет уроком на будущее – в следующий раз надо брать две таких бутылки.

После обеда не прошло и пятнадцати минут, как со стороны Мариновки заметил клубы пыли. Я мгновенно напрягся и обернулся в сторону Итальянца, находившегося в полутора сотнях метров. Он смотрел в бинокль как раз в том направлении. Пришла мысль, что это враг идет на прорыв. В той стороне, насколько я знал, должна быть позиция другого отделения нашего взвода, но никакой стрельбы оттуда не наблюдалось. Неужели их уничтожили? Я был уверен, что не чувствую страха, но пальцы тряслись. Лихорадочными движениями проверил наполненность магазинов, бумажные пачки с патронами выложил из вещмешка, пару из них вскрыл. И залег, направив ствол в сторону этого пылевого облака. Через пару минут можно было уже различить приближающийся к нам бронетранспортер с сидящими на броне пятью или шестью людьми. Шлейф пыли за ними был, как дымовая завеса, в которой свободно могла бы спрятаться пара танков. Я прицелился в людей на броне, ожидая команду на открытие огня. Бронетранспортер остановился, не доезжая метров триста до нашей позиции. И тут услышал крик Итальянца.

– Не стрелять! Свои!

Я повернулся в его сторону и увидел, что он встал, маша руками. Бронетранспортер продолжил движение. Когда он приблизился настолько, что можно было различать лица, то узнал в бойцах на броне ребят из нашего взвода. С ними находился Байкер. Они подъехали к нашей позиции и спешились. Итальянец направился к ним. Некоторое время он и Байкер о чем-то разговаривали, затем подошли ко мне. Я встал из окопа и поприветствовал своего комвзвода. Тот оглядел мои фортификационные изыски, покачал головой и усмехнулся. Я так и не понял – понравилось ему то, как я оборудовал свою позицию, или нет.

Через некоторое время мы узнали о том, как прошел штурм Мариновки. Оказывается, сразу после начала нашей артподготовки укропы стали незаметно покидать поселок, оставив только прикрывающий отступление арьергард. Поэтому боя, как такового, почти не было. Но все равно с нашей стороны было два «двухсотых» и несколько трехсотых. У укропов, вроде, больше, но своих они вытащили.

В общем, так мой первый бой и закончился. Не таким я его себе представлял. В мыслях я видел полчища вражеских танков, с грохотом идущих прямо на меня. А все прошло как нельзя более прозаично. Ну и, слава Богу. Без героизма спокойнее.

Взводный укатил, прихватив пару наших. Мы остались ждать машину, которая должна была подъехать примерно через полчаса и забрать нас в расположение батальона.

Вечером в батальоне только и было рассказов, что о взятии Мариновки. Правда, бойцам нашего взвода рассказывать было нечего – все в это время находились в прикрытии. Перед отбоем прощались с погибшими.

Уже начало темнеть. Я едва успел расположиться на своем матрасе, как в класс зашел Байкер. Прямо из проема двери он поманил меня пальцем. Чертыхнувшись про себя и натянув штаны, вышел за ним в коридор. Байкер отвел меня в уголок, где нас никто не мог услышать и негромко спросил.