Александр Харыбин - Пятый всадник

– Смотри, Олег, – обратился он ко мне, спустя минуту, – про то, что ты вчера встретил своего друга – ни слова, понял?

– Хорошо.

Первую секунду я даже не понял – кого он имеет в виду, потом дошло, что Упыря. Сказал, тоже – друг.

Тем временем, мы быстро приближались к месту назначения. Немного не доехали до дома, где я жил с Машуней и свернули налево. Честно говоря, по мере приближения к этому логову оборотней, у меня начались легкие спазмы в животе. То и дело ожидал встретить врага. Появление обычного полицейского постового на перекрестке заставило похолодеть. Казалось – сейчас взмахнет нам своей полосатой палкой, начнет проверять документы, и узнает мою физиономию. На том и закончатся мои похождения.

Более или менее успокоился только тогда, когда на перекрестке мы свернули налево, и проехали километра три в сторону от этого страшного места. По крайней мере, в другом районе вероятность наткнуться на кого-нибудь из старых знакомых будет меньше. Хотя, Упыря, вот, вчера встретил далеко отсюда.

Я уже окончательно пришел в норму и осматривался по сторонам. Несколько раз я подвозил пассажиров в этот район, поэтому некоторые улицы были мне знакомы, но все же большая его часть оставались для меня террой инкогнитой. Вот слева промелькнул пивной завод, затем справа кладбище и большой оптовый продуктовый рынок. На очередном перекрестке мы свернули налево на улицу, где я до того ни разу не был, проехали по ней с километр практически до самого конца и остановились у летнего кафе. Липкие даже на вид белые пластмассовые столы прятались под тентом с логотипами известного пивного бренда.

Герман припарковал свой внедорожник, совершенно не переживая за то, что занял ровно два места, хотя при большей аккуратности мог бы оставить пространство еще для одной машины средних размеров. Я невольно вспомнил про эмпатов, которых Профессор вычислял по поведению на дороге и парковке. Герман явно провалил бы наблюдательный тест.

Мы направились прямо к павильону, сели за столик и заказали по бокалу пива с закуской.

Интересно, кто же рекомендовал Германа в Организацию? Похоже, проверяли его так же, как он сам меня при приеме на работу.

Конечно, Герман выполняет кучу крайне необходимой работы. Мало того, кроме него эту работу и выполнить будет некому. Но при этом многие свойства его личности входят в противоречие с принципами, которыми должны руководствоваться в повседневной жизни члены Организации. В том числе, самый главный принцип, по которому и происходит, ну, или должен происходить отбор кандидатов – «мои действия не должны причинять никаких неудобств окружающим». Такое впечатление, что Герман – неудачник, из кожи вон лезущий в стремлении доказать окружающим, что на самом деле он крут. Но ведь и так всем ясно, что неудачники не ездят на подобных машинах.

А на каких? На «тазиках»? Я задумался: ну вот ведь я постоянно езжу на «тазике», хотя в гараже и стоит «Лексус». Но если кто-то из окружающих про меня думает, будто я неудачник, то это его проблемы. Мне же на его мнение глубоко наплевать. Наверное, неудачник – это тот, у которого амбиции входят в противоречие с реальным его положением, в чем он винит кого угодно, только не себя. Причем положением обязательно материальным или статусным. Потому что трудно представить себе, например, неудачника-ученого. То есть, амбиции настоящего представителя этой породы ограничиваются желаниями типа «стать очень богатым», «стать известным», ну, или властвовать над людьми.

Самое страшное для неудачника – это если окружающие подумают о нем, что он неудачник. Поэтому он никогда не может позволить себе показаться на публике в виде, который бы дал повод усомниться окружающим в его успешности. Герман, который мирно отхлебывал свое пиво мелкими глотками, на удивление точно подходил под все эти определения. Я искоса глянул на него, и вдруг сам устыдился своих мыслей – человек возится со мной, пытается помочь, а я тут разбираю его по косточкам.

Тут мне пришла в голову крамольная мысль том, что Организацию создали неудачники для того, чтобы получить шанс после краха цивилизации удовлетворить свои нереализованные в нормальной жизни властные амбиции. Нет, разумеется, к Профессору это не относится, но он здесь на вторых ролях.

Мои глубокие философские размышления прервались, когда я заметил резкую перемену во взгляде Германа. Он сидел лицом к двери, а я спиной, и поэтому вынужден был обернуться . В дверях показался крепкий мужчина выше среднего роста, лет сорока или чуть больше. Вернее, сначала в зал вплыл гладко выбритый череп, ослепительно сверкающий в лучах июльского солнца. Я сразу решил, что вошедший и есть тот человек, которого мы ждем. Герман чуть привстал с места и помахал вошедшему рукой. Тот заметил и направился прямиком к нам. Я по своей привычке тут же дал ему прозвище, наиболее соответствующее его внешности – Череп.