Александр Харыбин - Пятый всадник

Прибыв на Базу, первым делом стал просматривать снимки с телефона. Получилось весьма неплохо. Вот ведь не пожалел – купил телефон с хорошей камерой. Теперь пригодилось. Завтра распечатаю, и буду просматривать в спокойной обстановке, лежа на кровати в своей комнате.

Утром, взяв пачку распечатанных листов и чашку кофе, лег на кровать и занялся анализом результатов. Отложил данные с наибольшей интенсивностью нейтронного излучения и стал их рассматривать, в надежде увидеть между ними что-то общее. Сразу бросалось в глаза, что лучшие результаты получались при наибольших значениях напряжения. Хотя, самый интенсивный всплеск случился все-таки не на самом высоком напряжении. Длительность импульса вообще никак не влияла на эффективность.

Похоже, что интенсивность нейтронов зависит только от скорости нарастания тока в самый начальный момент. Это, вроде бы, согласуется с тем, что описано в статье. Если верить этому, то ядерная реакция происходит в тот момент, когда металл еще не успел взорваться, но и твердым его уже нельзя считать. Такое состояние называется мезофазным. Но почему в нем создаются условия для ядерного синтеза – непонятно. И в статье внятного объяснения тоже нет. Предположение о том, что в этой полутвердой-полужидкой среде возникает что-то вроде ультразвуковых волн, вызывающих точечные резкие перепады давления и температуры, показалось слишком натянутым.

Мои размышления прервал звонок телефона. Звонил Профессор узнать как дела и сообщить, что приедет через пару часов. Это улучшило настроение, так как проблему передачи результатов эксперимента надо срочно решать. В противном случае, о продолжении работы там не может быть и речи.

Профессор зашел в комнату без стука, застав меня лежащем на кровати. Криминала никакого в этом, конечно, не было, но все равно неприятно. Я встал, чтобы его поприветствовать.

– Ну, показывайте, что там получилось, – сразу приступил он к делу.

Я показал распечатанные фотографии, давая пояснения.

– Вот здесь заметно, что выброс нейтронов очень короткий и происходит только в самый начальный момент. Похоже, что его интенсивность очень сильно зависит от крутизны фронта. Даже больше, чем от напряжения. Вот на этих снимках видно, что здесь напряжение выше, а нейтронов меньше.

– Слушайте, а как вам в голову пришло сфотографировать экран? Я бы, наверное, не догадался.

– Так ведь, других вариантов больше и не было, – я пожал плечами.

– Вы не могли бы вспомнить точно, в какой момент поменялось отношение этого вашего помощника, как его, Михаила, кажется? Это важно, так как я должен четко себе представлять причины и человека, который, за этим может стоять.

Я какое-то время напрягал свою память, а потом меня осенило, так, что, не удержавшись, хлопнул себя ладонью по лбу.

– Ну, конечно! Михаил заметил, что фотометр показал выделение энергии при взрыве в два раза больше, чем должно было быть. Но вот потом почему-то показания фотометра стал игнорировать. По крайней мере, мне уже ничего не говорил. А на следующий день вел себя не так, как обычно. Явно что-то скрывал.

– Все ясно. Он понял, что наткнулся на очень интересный эффект. При этом решил, что вы о нем даже не догадываетесь. И захотел копать дальше сам, сделав при этом шаги к тому, чтобы пресечь на корню всякую возможность конкуренции с вашей стороны.

– Скорее всего, так оно и есть, но только мне кажется, что эта инициатива не его, а его начальника.

– Кулика?

– Какого кулика?

– Ну, этого, Дениса. Фамилия у него такая.

– Да, только он больше не на кулика, а на ботаника смахивает, – Профессор при этих моих словах издал короткий смешок.

– Есть такое. Но мы на этого ботаника надавим. Имеются механизмы. Но, в любом случае, с ними придется держать ухо востро. Ни при каких обстоятельствах не давайте образцы на руки, что бы они ни говорили. И какие бы причины ни изобретали. А лучше так – все образцы держите в машине и приносите по одному.

Я кивнул. Перспектива бегать каждый раз туда-сюда не особо прельщала, но Профессор прав.

– Да, кстати, а где отработанные образцы?

Вопрос меня напряг. Еще до того, как Профессор его задал, я понял, что сделал очень большую глупость. Потому что они остались там. Кощей сказал, что для того, чтобы оформить их вынос, надо писать бумагу и собирать десяток подписей. Договорились, что он сделает это в течение ближайших пары дней. Отработанные образцы нужны были, чтобы не пилить заново фарфоровые стержни. Но дело уже совсем не в стержнях. На тех местах, куда крепились токовые зажимы, оставался неиспарившийся дейтерид титана. Простой и недорогой химический анализ может очень легко позволить желающим разгадать состав. Профессор по выражению моего лица, похоже, догадался о случившемся, но все равно ждал от меня конкретного ответа.