Глеб Васильев - Стакан

– Не сочти за оскорбленье, владыка, но я бы предпочел просто пожать на прощанье руки.

– Вот оно, бабье влиянье, – проворчал Закхард. – Что ж, пусть будет по-твоему. Я рад, что Ветер, Гром, Молния и Снежная Пурга свели нас. Такую добрую весть, какую принес ты, я ждал давно.

– Что за весть? – удивился Полулунок.

– Ты поведал мне о том, что есть на свете достойный враг для среднегорцев, – Объединенная Конфедерация. Сотни и тысячи вооруженных и хорошо обученных солдат – о войне с таким неприятелем мы мечтали много лет!

– Ты собираешься победить Роррия Роршахрада и его армию? – Халфмун просиял от радости. – Вот так новость!

– Не просто победить, а раздавить, уничтожить, стереть в порошок и развеять по ветру, клянусь Солнцем и Звездами. Если воины Конфедерации действительно так хороши, как ты рассказал, это будет славная война, память о которой уйдет в тысячелетия во славу Крови и Мужества, – ответил Закхадр. – А то мои люди изрядно затосковали. Сражаться тут совершенно не с кем, некому вонзить лезвие в глотку, нет никого, от чьей стрелы можно было бы пасть в снег и пропитать его своей горячей кровью. Чтобы хоть как-то сохранять подобие образа, достойного среднегорца, нам приходится устраивать битвы друг с другом. Но это совсем не то.

– Будет очень здорово, если вам удастся покончить с Конфедерацией, – Полулунок пришел в необычайно хорошее расположение духа. Он с легким сожалением думал о том, что слава спасителя мира теперь достанется не ему. Зато желание можно будет потратить так, как задумывалось изначально.

– Что значит – если? У меня три сотни людей, и еще по три сотни воинов у владык на западном и восточном склонах горы. В бою каждый среднегорец стоит тысячи солдат. Он не знает усталости, не ведает пощады и смеется в глаза смерти, клянусь Железной Рудой, – владыка Закхард перевел взгляд на Гудрича. – Гудрич, ты смеешься в глаза смерти?

– Истинно так, клянусь Конской Силой, – отчеканил Гудрич.

– Так сразимся же во славу Смерти! – Закхрад вскочил на ноги, обнажив меч.

– Во славу Смерти! – крикнул Гудрич, вытащил свой меч и, размахивая им, подскочил к Закхарду. Раздался лязг от удара стали о сталь, хруст костей, и Гудрич, рассеченный от ключицы до бедра, упал на устланный шкурами пол шатра.

– Хррр-хррр-блррр, – пробулькал он, прежде чем затихнуть навсегда.

– Да! Слышал? Это был смех! – торжествующе воскликнул владыка среднегорцев.

– Потрясающе, – выдохнул ошарашенный Халфмун.

– Вот, что значит, настоящий мужчина, – восторженно сказала Селия.

– В такой веселенькой ситуации я предпочел бы оказаться женщиной. А еще лучше – женщиной, где-нибудь подальше отсюда, – пробормотал Трехручка.

– Сам понимаешь, Роррию Роршахраду надеяться не на что. Для врага мы, среднегорцы – это приговор, который, можно считать, уже приведен в исполнение, – вытерев лезвие меча о собственную бороду, Закхард снова уселся возле костра.

– Объединенной Конфедерации не позавидуешь, – признал Полулунок.

– В точку, Халфмун, клянусь Изморосью. А когда мы покончим с Роррием, придет черед ворон из Иероманополя.

– Что значит, придет черед? – опешил Халфмун.

– Ну как же? Ты сам рассказывал, что тамошние инквизиторы весьма неплохи в боевых искусствах.

– Да, но большая часть горожан – смиренные простолюдины, никогда ничего опаснее лопаты в руках не державшие, – возразил Полулунок.

– Важно не только количество, но и качество, – ответил Закхард. – С десятком-другим обученных бойцов вполне можно устроить славную битву.

– Так вы только тех убьете, кто ваш вызов примет?

– Нет, конечно, – отмахнулся владыка. – Иероманополь нужно вырезать подчистую. Они же там все погрязли в ложных верованиях. Создатель – мужик, которого никто не видел, но который все видит, знает и много чего хочет. Это ж надо было такое выдумать. Сила, Сталь, Лед и Пламя – вот во что должен верить настоящий мужчина, вот кому он должен поклоняться. Только эти вещи правят миром, а тот, кто этого не принимает, должен быть уничтожен. Хорошо бы, чтоб у жителей Иероманополя хватило мужества защищать веру в своего Создателя с оружием в руках. Но если они на нас даже лопату не поднимут – это их выбор. Пусть дохнут бесславно, как скот.

– Подожди, владыка, – взмолился Халфмун, придя в ужас от услышанного. – Нельзя убивать пахарей, хлебопеков и строителей только из-за того, что они верят не в то, во что веришь ты.

– Нельзя?! – прорычал Закхард, схватившись за рукоять меча. – Ты вздумал мне запреты ставить, щенок?