Глеб Васильев - Стакан

– Ваш владыка – мировой дядька, невыразимо приятненько было с ним поболтать, а теперь нам пора, – сказал Трехручка среднегорцам, стоящим возле шатра Закхарда. – Когда увидите его, приветики от нас передавайте. Он там малость с Гудричком занят, но как освободится, так непременно передавайте.

– Владыка отпустил вас живыми? – удивился один из воинов.

– Ты говорящих мертвецов много видел, умничка? Если мы не мертвецы и вышли из уютненького шатра вашего Закхардушки, стало быть, он сам нас живыми и отпустил. Ну не кишочки же мы владыке выпустили, в самом-то деле. Смекаешь, догадушка?

– А… э… ну, да, – после минутного раздумья, согласился воин.

– Счастливо оставаться, во славу Тяжелых Валунов. Искренне желаю удачно повоевать, пролить море кровушки всех, кто не верит в Железки, Коняшек и Снежок, и встретить славную смертушку. А нам, к сожаленьицу, пора продолжать наш скорбный походик. Зовут нас дали дальние, горы горные, пути путевые, равнины ровные, – приговаривая так Трехручка, обнимая одной рукой бочонок, а другой рукой поддерживая ошарашено озирающегося Полулунка, уходил все дальше от лагеря среднегорцев.

Когда плато среднегорцев скрылось из вида, Трехручка и Селия затащили Халфмуна за скальный отрог и устроили привал.

– Что скажешь, девчушка, ловко я всех нас спас? Теперь я твой герой, а, лохматая? – хихикая, Трехручка подмигнул Селии.

– Если мое тело разорвет на тысячу частей, а ты сумеешь собрать меня заново и оживить, то все равно останешься для меня мерзейшим человекоподобным существом в мире, – ответила леди Кардиган.

– Вот тебе и благодарность, – притворно огорчился Трехручка. – А все потому, что платьев я не предлагаю. Но, как подружечке, поведаю, что будь у меня хоть тысяча платьиц, тебе бы ни одного не перепало. Потому как ты на мой вкус сама такая же мерзкая, как тухлая сырица в навозном соусе с болотной подливкой.

– Да как ты смеешь так со мной разговаривать, жаба?! – вспыхнула Селия.

– Дело говоришь, швабра облезлая, хватит болтовни, – оскалился Трехручка. – Давай-ка поиграем в среднегорцев. Устроим маленький забавненький бой – ты и я. Дико хочется услышать, какие смешки ты будешь в адрес смерти отпускать, когда я твою цыплячью шейку…

– НЕЕЕТ!!! – от внезапного крика Полулунка, казалось, сотряслись горы.

– Опять ты все портишь, ядерный чертополох, – проворчал Трехручка.

– Халфмун, этот уродец назвал меня шваброй. Немедленно убей его, если я для тебя хоть что-то значу, – заявила Селия.

– Как? Как вы могли? Почему вы помешали мне убить Закхарда? – дрожа от смеси страха и ярости, пришедший в себя Полулунок схватил Трехручку за грудки.

– Еще один благодарственный попался, – скривился Трехручка.

– Вы что, не понимаете, что произошло? – Халфмун впился глазами в Селию. – До вас не доходит, что теперь конец всему, что мы знали и любили? Конфедерация просто захватила бы земли и людей, но среднегорцы – они уничтожат все, всех убьют, сожгут и…

– Да-да, сотрут в порошок во славу своих подштанников, – перебил его Трехручка. – А кто виноват? Кто владыке так красочно расписал наши дивненькие приключеньица, что у того аж слюнки потекли?

– Я… – Полулунок поник. – Язык меня подвел. Но откуда мне было знать, чем это обернется? Я даже в кошмарах не видел ничего страшнее сил Объединенной Конфедерации. И вот теперь выходит, что я сам довел мир до худшей из возможных судеб. Но объясните, почему вы помешали мне покончить с Закхардом? Неужели вам настолько все равно, что произойдет с вашими родными городами и с десятками им подобных?

– А чего тут не ясненько? Пусть господинчик владыкушка среднегорцев хорохорится, сколько его душеньке угодно будет, но купол Эксртаполиса ему не расковырять. И он, и лошадки его, и все силы всех сил, взятых вместе, о купол разве что зубки да коготки с копытцами обломают. До всего остального мне дела нет, только вот жить очень хочется. И чем дольше, тем лучше, – сказал Трехручка. – Девчушка же наша лохмачей конных вообще за угрозу не держит. Она хоть и дуреха, но смекает, что платьица роскошные с перстеньками самоцветными Закхардушку мало интересуют, и их жечь-рубить он едва ли станет.

– Как же ты мне противен, – процедила сквозь зубы Селия. – Ты настолько мелок и гадок, что тебя мерзко даже ненавидеть.

– Очень приятно обнаружить себя в такой теплой дружеской компании, – проговорил Халфмун. Больше всего ему хотелось упасть лицом в снег и завыть, но он с трудом сумел взять себя в руки. – Что случилось, то случилось. Теперь не важно, кто виноват. Гораздо важнее, что делать дальше. А делать мы будем то же, что и раньше – идти к своей цели. Вперед, не станем медлить.