laventadorn - Вернись и полюби меня (Come Once Again and Love Me)

— Нет, — уточнять она не стала, но Северус в этом и не нуждался. — А потом он обронил какой-то черный камешек, и я... проснулась.

Да. Она наконец-то пробудилась ото сна.

Здесь и сейчас, сидя на этой автобусной остановке и чувствуя, как на щеках стынут подсыхающие слезы, Лили ощущала в себе такую же перемену, как тогда, когда весь мир заполнил зеленый свет, а потом все почернело, и сквозь мрак размытыми пятнами проступила ее старая спальня, и она осталась одна, а Джеймс и Гарри исчезли. Тогда ей показалось, что раз вокруг все те же знакомые люди, к которым можно прикоснуться, с которыми можно поговорить, — значит, она вернулась назад... но это была ошибка.

Сердце треснуло и раскололось на части, и из него потоком хлынули чувства: любовь, и тоска, и горечь утраты — как бесконечная река, что течет к самому центру земли. Да, Авада не причиняла боли — но только телу; это заклинание рассекло ее напополам, ударило по ней безжалостным разрывом, и чем бы ни было это место, в котором она оказалась, — будь то посмертие, или мир, в котором все повторяется заново, или же вовсе нечто необъяснимое и непостижимое, — прежней ее жизни в любом случае настал конец, такой же несомненный, как если бы под ногами у Лили клубились облака, а впереди возвышались небесные врата.

Вот только заметить эту несомненность оказалось не так-то просто. Настоящая смерть не бросалась в глаза.

И все же в ней таилось начало чего-то нового. Да, Лили так много всего утратила, но каким-то чудом нашла Северуса, которого потеряла при жизни, и это дало ей сил, чтобы вынести все остальное. Позволило выдержать это перерождение... во что именно — она и сама еще не понимала, знала только, что, встретив Северуса, снова обрела надежду.

Он резко втянул в себя воздух — Лили щекой ощутила, как дрогнула его грудь, и это вывело ее из раздумий.

— Черный камешек?

— Ага, — она наконец-то открыла глаза и склонила голову набок, заглядывая ему в лицо. — Тебе это о чем-то говорит?

— Да так, вспомнилось кое-что, связанное с Дамблдором, — он чуть-чуть повернулся, встречаясь с ней взглядом; его волосы защекотали ей щеку и нос, и Лили наверняка бы улыбнулась, если б не скребущие на душе кошки.

— Ну и как? — его голос звучал низко и грубовато. — Ты в итоге что-нибудь решила?

Она помедлила — всматривалась в его глаза, черные и глубокие, как колодцы, и гадала, улавливает ли он сейчас ее мысли.

— Хотелось бы мне, чтобы ты мог почувствовать то же, что и я, — сказала она. — Может, тогда мне удалось бы до тебя донести, что мне ужасно жаль и что я...

— Как, ты опять за свое?.. — сухо и устало спросил он — как если бы собирался возвести глаза к небу. Лили чуть не засмеялась.

— Но я...

— Да похер.

— Но...

— В гробу я видал эту работу над ошибками, — сказал Северус. — И не намерен превращать в нее свою жизнь, чтобы все прошлые раны и обиды без конца маячили перед глазами и ели меня поедом. Вся эта хуета осталась в той жизни. Если ты идешь за мной только потому, что хочешь себя наказать, — он стиснул зубы, и лицо его вспыхнуло, — то тебе стоит встать и попытаться уйти.

Внутри что-то встрепенулось... такое легкое, радостное...

— "Попытаться"?.. Это что-то новенькое.

В темноте его глаза заблестели.

— Ну давай же. Попробуй.

Она молча помотала головой — всего один раз, из стороны в сторону. Крепче стиснула его руку, прижала ладонь к ладони. Он не отстранился, но пальцы его были как камень.

— Загляни в мои мысли, — сказала Лили. — Я этого хочу.

Он сидел, слегка склонив голову, и смотрел куда-то в пространство. И молчал.

— Тогда ты наконец поймешь, — добавила она, — что я чувствую. — Что у меня на душе. — И вообще все.

— Разве? — он все еще на нее не смотрел — отводил взгляд в сторону, будто чего-то опасался. — Мы и сами-то едва себя понимаем.

— Тебе это легилименция открыла?

— Я это открываю каждую минуту каждого распроклятого дня.

Лили улыбнулась.

А затем снова его поцеловала. Его губы оказались прохладными и шелушились — и, наверное, саднили сейчас от ее поцелуя. Волосы Северуса мягкими прядками щекотали ей лоб, задевали щеки, а когда он резко втянул в себя воздух, то словно вырвал дыхание у нее из груди...

А потом он сжал ее плечо, возвращая к реальности, мягко отстранил от себя и заглянул в лицо. Их взгляды встретились — Лили не отводила глаз, изо всех сил мечтая освоить искусство анти-легилименции и анти-окклюменции, чтобы передать Северусу то, что испытывала сама — свою искренность и доверие, то чувство, когда тянешься к своей половинке, потому что без нее не сможешь быть целым. Не исключено, что это даже было ей по силам — внутри как будто вскипал родник, бьющий из самого сердца, готовый вот-вот хлынуть через край и ждущий только Северуса...