laventadorn - Вернись и полюби меня (Come Once Again and Love Me)

Что было вежливым способом сказать: "А тебе-то почем знать? Тоже мне, эксперт по Северусу выискался".

— Не знаем, — на его лице наконец-то проглянули эмоции — и исчезли так быстро, что Лили невольно задумалась, не научился ли и он окклюменции.

— Но это же была темная магия, так ведь? — продолжал Ремус. — Она влияет даже на то, как ты мыслишь. И куда могущественнее, чем светлая, которая может причинить боль только телу. Потому что способна... добраться до души — как-то так, я бы сказал. Мы это по ЗОТИ проходили... в смысле, преподаватель такого не рассказывал, это было в учебнике, так что... А еще мне кажется... — и он замялся, не договорив.

— Да?

Ремус уставился вниз — на свою палочку, которую вертел в руках.

— Мне кажется, что он, возможно, злится вовсе не из-за того, о чем ты думаешь.

— А из-за чего тогда?

Ремус скользнул взглядом по заснеженному склону, к темному лесу внизу, потом поднял глаза к перламутрово-серому небу.

— Мне кажется...

— Возможно, он пожалел, что связался с грязнокровками и предателями крови.

По спине у нее пробежал неприятный холодок, Ремус же мгновенно подобрался — словно размытое изображение в объективе вдруг резко навелось на фокус, — но выпрямляться не стал, так и остался сидеть на корточках, прижавшись спиной к камню. Лили последовала его примеру — если что, так будет проще откатиться в сторону.

Четверо слизеринцев появились из-за валунов — нарисовались в поле зрения, цепочкой подступали ближе, собираясь взять врагов в полукольцо. Лили увидела Мальсибера, а крайний слева — это, кажется, Эйвери... для нее они все были на одно лицо, она видела в них только досадный диссонанс, шайку испорченных мальчишек, которые превратили ее Сева в чудовище.

Но Северус и его мама говорили, что все вовсе не так однозначно. Что дело в заложенных в их культуру особенностях, которые Волдеморт извратил и обратил против них самих...

Только не сейчас, Лили. У тебя перед глазами — четверо будущих Пожирателей, так что изволь на них сосредоточиться.

Ее внутренний голос даже заговорил с интонациями Северуса.

— Прошу прощения? — холодно произнесла Лили. — Вас вообще-то никто не приглашал встревать в чужой разговор.

— Что, грязнокровка, не хочешь делиться своими сакральными знаниями? — это опять был тот, который заговорил первым, не Мальсибер и не Эйвери. Судя по всему — самый умный из четверых... должно быть, их главарь.

— Нет, просто не думаю, что вам есть что сказать, — все так же холодно отрезала она. — Вы же только и умеете, что повторять всякую чушь: то "предатели крови", то "грязнокровки"... право же, это до невозможности скучно.

— А ну закрыла пасть, грязнокровка, — сказал Эйвери.

— Что и требовалось доказать, — сухо заключил Ремус. — Почему бы вам не выучить какое-нибудь новое слово? Уверяю, это вовсе не так сложно, как кажется.

— Новое? Изволь, — сказал Мальсибер так тихо, что его голос был едва слышен за порывами ветра. — Круцио.

Лили была к этому готова — вовремя выставила Протего; Эйвери покатился вниз — Ремус попал в него заклятием, когда Мальсибер только-только выпустил свое. Третий из четверки попытался достать Лили справа — она успела заблокировать, ушла перекатом в сторону, чтобы в случае чего укрыться за камнем, и с колена ударила заклинанием — но промазала, оно прошло слишком высоко, потому что ее противник уже упал — до него добрался Ремус...

...который и сам угодил под проклятие Розье — врезался спиной в камни, сполз на землю, судорожно ловя ртом воздух, его лицо перекосилось от боли, и Лили уже была готова выпустить Контрапассо — оно вертелось на кончике языка, кипело, рвалось с волшебной палочки...

Нет.

— Экспеллиармус! — воскликнула она, вкладывая в заклинание всю свою силу. Два яростных взмаха — у Розье из рук вырвалась палочка, у Мальсибера вместе с ним, а их самих отшвырнуло назад, сбило с ног мерцающей вспышкой, и Лили повторила еще дважды: — Экспеллиармус! Экспеллиармус! — и в конце концов сжала в руке все четыре волшебные палочки.

Слизеринцы пытались подняться на ноги — там, внизу, ближе к подножию холма; мотали головами, чтобы разогнать туман перед глазами и стряхнуть с себя снег, и только Эйвери все еще валялся без сознания.

— Что, сосунки, утерлись? — выдохнула она, а потом заклинанием услала их палочки как можно дальше и выкрикнула: — Ищите-ищите, рвите жопу!

Ремус тоже пытался встать. Лили помогла ему подняться, а затем перекинула его руку через плечо и, пошатываясь и спотыкаясь, повела своего пострадавшего вверх по склону, подальше от этих валунов. По снегу срезала путь до вершины — там свирепствовал ветер, но навалившийся на нее Ремус прямо-таки излучал тепло... оно просачивалось сквозь все слои одежды, через двойной комплект мантий и зимних плащей, а его запястье и вовсе казалось лихорадочно-горячим.