laventadorn - Вернись и полюби меня (Come Once Again and Love Me)

Мама моргнула.

— В маггловском мире, — произнесла она, полностью владея собой, — дети становятся совершеннолетними в восемнадцать. В моих глазах, миссис Снейп, Лили все еще ребенок.

— На стыке двух культур определенные противоречия неизбежны. Прошу меня извинить, миссис Эванс, я не намереваюсь критиковать то, как вы воспитываете свою дочь. Лишь пытаюсь предложить... альтернативную точку зрения. — Затем она взглянула на Северуса. — Если ты уже хорошо себя чувствуешь, полагаю, нам следует вернуться домой.

— Да, вполне, — согласился он слишком тихим голосом — но все же забрал принесенную матерью аккуратную стопку одежды и ушел переодеваться в смежную с палатой ванную.

Лили смотрела ему вслед — и в груди, с другой стороны от сердца, начала разливаться странная пустота.

* * *

— Чем именно ты разозлил Люциуса Малфоя?

Северус ждал этого вопроса. В больнице она вела себя отчужденно — слишком отчужденно для той женщины, которая его родила. "Люциус Малфой шлет свои наилучшие пожелания и просит сообщить, когда ты поправишься", — и взгляд в глаза, столь искусное прикосновение к разуму, что лишь многолетняя практика позволила ему добиться нужной реакции, когда его психика, тело и магия пребывали в столь жалком состоянии. Но это далось ему нелегко; окклюментные щиты, которые должны были возникнуть в сознании легко и непринужденно, едва его не подвели... он чувствовал, что еле-еле сумел отразить эту попытку проникновения — так правильно брошенный камень отскакивает и блинчиком прыгает по воде.

— Отвечай, Северус! — тон матери мог бы поспорить с черным льдом на зимних улицах, столь холодным он был и жестким.

— Вчера я должен был с ним встретиться, — сказал Северус, старательно избегая ее взгляда. — Я этого не сделал.

Мать договорила за него — все тем же суровым и колючим тоном:

— Вместо этого ты оказался в больнице.

— Да.

Паузы между словами казались столь же промороженными, как и ее голос.

— Та магглорожденная сказала, что это сделала она. Что ты сам ее попросил.

— Лили никудышная лгунья, матушка.

— Вряд ли она лгала.

— Это я в виду и имел.

Она наблюдала за ним — он чувствовал это всей кожей... словно ее взгляд, ее злость и разочарование расходились от нее тяжелой волной, как какое-то заклинание.

— Она сказала, что пытается спасти тебе жизнь.

Да, Лили была склонна все драматизировать. Как и большинство гриффиндорцев.

— Таков гриффиндорский взгляд на мир.

Договорив, он осознал, что именно так Лили и уговорила себя его проклясть: она искренне верила, что тем самым спасает его от худшей участи.

Но она не понимала. Спасение тут было ни при чем — такого, как он, уже нельзя было ни спасти, ни от чего-то уберечь; он мог только попытаться предотвратить самое плохое. И если все, что случилось в прошлый раз, еще не худшее из возможного — узнавать, что же тогда худшее, он определенно не хотел.

Он не верил в мифическую точку "хуже некуда", считая, что это "куда" всегда существует, и стоит только что-то оставить на волю случая — именно туда оно все и покатится. Он мог надеяться только на одно — чуть-чуть повлиять на ситуацию, чтобы выгадать себе пространство для маневра и суметь ускользнуть, когда это снова потребуется — как, впрочем, и всегда.

Лицо матери на глазах затвердело, точно превратилось изо льда в камень.

— Это как-то связано с той школьной бандой?

В будущем они станут несоизмеримо большим. Но пока что этого еще не произошло. По большому счету, сейчас они и впрямь лишь мелкая шпана; психопаты пограничного типа, взращенные на рационе из незаслуженной похвалы пополам с палочной дисциплиной. Они мучили мелкую живность и пугали девчонок, и им это нравилось.

Но настоящее не стоит на месте. В детстве этим мальчишкам скормили искорку злобы; как Контрапассо раздувает угольки раскаяния, так и из их подросткового садизма, подогреваемого семейными догмами о чести и традициях, со временем разгорится пламя; в конце концов они найдут себе место в стане приспешников Темного Лорда, и тогда это пламя хлынет и зальет все волной, точно степной пожар — мертвое высохшее поле.

— С Пожирателями Смерти? — сказал он матери. — Да.

— Ты туда вступил?

Он покачал головой.

— Но они думали, что ты этого хочешь. Люциус Малфой так думал.

Северус кивнул, не утруждая себя словами.

Ее волшебная палочка замерла, обращенная вниз; кончик напряженно вдавился в столешницу.