Александр Рудазов - Паргоронские байки. Том 2

Исвидолс промолчал, но его молчание было красноречивей любых слов.

- Нет, сэр Исвидолс, - мотнул головой Чеболдай. – У нас было много времени, чтобы подумать о том, каким императором мы хотим быть. И мы совершенно точно не станем начинать наше обновленное правление с этнических чисток.

Исвидолс склонил голову. Он сам последовал за Чеболдаем только из соображений выгоды и тоже поначалу подумывал, не будет ли рентабельней его продать... но теперь он устыдился тех мыслей. Получалось, что он, высший эльф, недалеко ушел от гоблинов... если не оказался еще хуже их.

Они-то ведь не предлагали убить его, Исвидолса.

- А чо эльф на бегемоте едет, а мы пешком пехаем?! – возмутился снизу Мурло. – Какая бы власть ни была, наверх остроухие всплывают!

- Верно глаголешь, старина Мурло! – согласился Огрызок, самый старый и мудрый гоблин. – Эй, эльф, слезай, наша очередь лясы с императором точить!.. вашвичество, слава вам вечная!

Воевода Мо прошел всю солдатскую дорогу. В прошлом году был тысяцким, пять лет назад – сотником, двадцать – десятником, а тридцать – простым служивым Четвертого легиона. На Восточных территориях воевал, с дердениями Великого Леса дрался. И морские просторы повидал, и в песках Ходжарии жарился, и даже дракона один раз встречал, хоть и говорят про них ослоухие, что вымерли-де давным-давно.

Хотя дорасти до воеводы он особо не чаял. Те все почти титулованные, с эполетами. Ему эполетов не полагается, потому как черная кость, простолюдин. Он и за чин тысяцкого-то столько пота и крови пролил, что бочку заполнить хватит.

Но как в прошлом году народишко волноваться зачал, то воеводу, вышло уж так, из своих же кто-то и кокнул. Тогда в легионе убыль большая случилась – одни богам душу отдали, другие дезертировали, а кое-кто и под децимацию угодил. Коннетабль приказал, ничего не попишешь.

Служба солдатская, она измены не терпит. Кто другой еще может судить да рядить – это, мол, я сделаю, коли хорошо попросишь, а того делать не буду. Солдату так нельзя. Приказано идти – иди. Приказано рубить – руби. Приказано умереть – умри. Коли солдат приказы хотя бы обдумывает – то и не солдат он, а сорняк полевой.

И вырвать его нужно, как с сорняками заведено.

Потому воевода Мо и не заколебался, когда новый от коннетабля приказа пришел. Мол, снова гнусь голову подымает. Шайка разбойничья в округе закопошилась, да пребольшая. Пресечь нужно в кратчайшие сроки, пока еще сильнее не разрослась.

А важней всего вожака их прикончить, потому как опасен зело и коли скроется, то разгорится пожар с новой силой. Слышно, императором себя величает.

Третий за год уже лже-Чеболдай объявился. Трясет страну, шатает. Народишко без узды остался, вот и бунтует почем зря, колобродит по-всякому.

Но пока Четвертым легионом командует Мо, в этих краях разбою воли не будет.

Чтобы расставить сети пошире, воевода разделил легион на пять когорт. Какой бы ни была огромной шайка, против тысячи оружных не сдюжит. Не одна когорта, так другая ее изловит.

Но когда вернулись с донесениями первые лазутчики, оказалось, что дело-то серьезное. Разбойничья шайка оказалась не просто шайкой. В ней было уже индивидов пятьсот, и она росла, как снежный ком. Про вожака говорили, что он и впрямь воскресший Чеболдай, вылитый. А простаки верили и сбегались к нему, словно голуби на хлеб.

К тому же они особо и не скрывались. В облаве нужды не нашлось. Пуще того – шайка перла прямиком к стоянке легиона. Неторопливо, заходя по дороге в каждую деревню, в каждое село и чуть ли даже не на хутора... но встретиться с ней оказалось несложным.

И в день Замшевого Ворона Четвертый легион в полном составе перегородил Грандтаунский тракт. Отсюда дорожка в столицу уже прямоезжая. Железнодорожное сообщение воевода велел запечатать, в лесах посадил стрелков, а в поле выслал конные разъезды. Теперь шайка шла прямо в клещи, даже не пытаясь свернуть.

- Идут! – доложил воеводе вестовой. – Близко!

- Копья поднять, - приказал Мо, наблюдая с холмика. – Луки на изготовку. Сначала предупредительно пострелять, а коли не замрут – то и насмерть бить.

Передние ряды ощетинились щитами и пиками. Превратились в колючую стальную стену. Уже видно было, что противник о нее разобьется вдребезги – наступала сплошь чернь, нестройная и плохо снаряженная. Кое-где, правда, мелькали боевые големы, но ничтожно малые числом.

Правда, у шайки оказался бегемот. Здоровущий. Восседал на нем, кажется, тот самый вожак... лица даже в подзорную трубу не разглядеть, но фигура и впрямь, как у покойного императора. Видал его воевода Мо однажды, на параде.