Олесь Донченко - Лукия

— Э-э-э, Федора, — сказал дед Олифёр, — а что бы было, если бы ты живую щуку за хвост взяла? Удержала бы?

— Может, удержала бы, Олифёр.

— Куда там, Федора, ты сегодня ложку не удержишь. Все у тебя из рук ускользает, как вьюн.

— Кто-то спешит к нам, Олифёр.

Однако Олифёр Семенович был убежден: тут что-то другой- Что-то случилось. Федора никак не умеет скрывать свою досаду и волнения. Ее зеленый повойник с двумя маленькими рожками сбился на бок, из-под него выбился клок седых волос. Ее черный фартук мелькает то у печи, то возле посудного шкафчика, то, глядишь, уже во дворе около кучи сухого камыша.

В конце концов старушка Федора призналась своему мужу. Не удержалась она и разволновала Лукию, рассказав все о матери.

Олифёр Семенович потупил глаза. Исчезла в них живость, исчезли насмешливые огоньки.

— Нехорошо ты поступила, Федора, — тихо сказал он, — Растревожила сироту...

Старушка Федора быстро захлопала ресницами, всхлипнула. Но в это время раскрасневшаяся с мороза вошла Лукия. Поставила у дверей лопату (очищала навес от снега), запрыгала на одной ноге, обогревая дыханием замерзшие пальцы.

— Ну и мороз, мамочка! — весело сказала. — Каково сейчас в поле дядюшке Луке Тихоновичу. Ух, какой морозище!..

Дед Олифёр со старушкой Федорой переглянулись. Старушка вся просияла. Лукия была весела, как будто ее не волновало воспоминание о матери.

Собственно говоря, это было не совсем так. Лукию поразил рассказ старушки Федоры. Девочка до сих пор не знала, что ее мать сослали в Сибирь; потихоньку, чтобы никто не видел, даже поплакала под навесом.

Но в воображении остался былой родной образ матери, которая убаюкивала Лукию на коленях и пела ей песни.

Девочка нашла новую семью. Она так и звала старушку Федору — мама. Только Олифёра Семеновича не отваживалась звать отцом, величала дедом. Жизнь Лукии приобретала новое, значительное содержание. Она впервые ощутила счастье свободы. В этой семье она не была рабыней. Девочка с радостью помогала старушке Федоре по хозяйству. Она обедала вместе со всеми за одним столом, часто замечала, что и старики и Лаврин подсовывают ей наиболее вкусные куски.

Хозяйство было маленькое, крохотное — три курицы, петух, поросенок и кошка. Лукия носила корм поросенку, а долгими зимними вечерами училась прясть, вышивать. Старушка Федора удивлялась ее успехам. Вскоре девочка уже умела вышивать мережкой, обыкновенным и болгарским крестом и даже гладью.

У старушки Федоры была своя сокровенная мечта — приобрести корову. Что бы ни делала, куда бы ни шла она, кажется, об этом только и думала.

Она поверила свою тайну Лукии. Порой, кряхтя, подымала тяжелую крышку сундука, вытаскивала из потайного уголка расшитый платочек с деньгами. За всю свою жизнь старушка Федора успела собрать на покупку коровы двенадцать рублей. Эти деньги складывались копейка к копейке.

Лаврин знал об этой мечте матери. Знал и про деньги. Но он лишь задумчиво пощипывал верхнюю губу с молодыми усами и говаривал:

— Чем же кормить ее будем, мама? Корове сено нужно, ботва необходима. Эх, землицы бы, мама, хоть самую малость. Хотя бы еще с полдесятины. Вот тогда я бы...

Дед. Олифёр, кажется, рассуждал так же. Сперва бы землицы, а потом уже о корове мечтать можно. Старушка Федора была одинока в своих мечтах. Внутренне она чувствовала всю правоту мужа и сына. Но как отказаться от того, что так любовно лелеешь долгие годы?

Оставаясь с глазу на глаз с Лукией, старушка Федора развязывала платочек, просила девочку помочь ей сосчитать деньги. Но то была лишь невинная хитрость. Это был повод поверять Лукии свою мечту.

— Опять же молочко свое, да сметанка, маслице, —приговаривала старушка Федора. — А что уж молозиво хорошо после отела — и не говори.

Но, чтобы купить корову, недоставало еще добрых сорока рублей, а то и больше. Такие деньги были недосягаемы. Старушка Федора вздыхала, завязывала платочек, задумчивая присаживалась на скамеечку около сундука. В голове складывались всевозможные планы, как еще наскрести денег. Можно, например, продать пеструю курицу, а то и ту, что с хохолком... Можно меньше покупать керосина — это позволит сэкономить в неделю копейки две, в месяц восемь... Весною посадит курицу на яйца, цыплята подрастут, можно будет продать... Глядишь, какой-нибудь рубль или два набежат за год. А прокормить корову можно будет. В особенности летом, когда всюду, даже на улице под изгородью, замечательная трава.