Кормак Маккарти - Кони, кони…

Капитан промолчал.

Джон Грейди с трудом поднялся на ноги, вынул из кармана ключи и, пользуясь винтовкой как костылем, наклонился к капитану, поднял его руки и снял с него наручники. Капитан посмотрел на свои запястья. Кожа сделалась бледной, и на ней четко проступали красные следы. Капитан стал осторожно растирать пострадавшие места. Джон Грейди наклонился над ним.

Сними рубашку. Попробую вправить тебе плечо.

Чего?

Китесе су камиса, повторил по-испански Джон Грейди.

Капитан угрюмо покачал головой и, словно ребенок, протестующе выставил перед собой руку.

Не валяй дурака. Я не предлагаю. Я приказываю.

Чего?

Но тьене отра салида. [186]

Он взял в руки капитанову рубашку, разложил на земле, велел капитану лечь. Плечо было мертвенно-белого цвета, и все предплечье посинело и распухло. Капитан поднял голову. На лбу выступили капельки пота. Джон Грейди сел на землю, уперся сапогом в капитанову подмышку, ухватил поврежденную руку за запястье и локоть и медленно стал вращать. Капитан смотрел на него с видом человека, только что упавшего с обрыва.

Не бойся. В моей семье уже сто лет лечат мексиканцев.

Если капитан и принял решение сносить боль молча, то из этой затеи у него ничего не вышло. От его вопля кони загарцевали, закружились, стараясь спрятаться друг за друга. Капитан уцепился здоровой рукой за больную так, словно это была его собственность, которой его собирались лишить. Но Джон Грейди успел почувствовать, что сустав вправлен. Одной рукой он придерживал капитаново плечо, а другая вращала исцеленной конечностью. Капитан мотал головой и стонал. Затем Джон Грейди отпустил его, взял винтовку и встал.

Все в порядке, отдуваясь, спросил капитан.

В полном.

Капитан держался за руку и моргал.

Надевай рубашку, и поехали. Нечего рассиживаться у всех на виду. А то скоро появятся твои дружки-приятели.

Уже оказавшись среди невысоких гор, они увидели небольшую эстансию и спешились. Пройдя через кукурузное жнивье, они приметили маленькую бахчу и, усевшись на окаменевшей борозде, стали угощаться дынями. Потом Джон Грейди встал и, опираясь на костыль-винтовку, побрел по борозде дальше, собирая дыни для лошадей. Вернувшись к ним, он разломил каждую из дынь пополам и, выложив на землю, пригласил коней приступить к трапезе. Затем, по-прежнему опираясь на винтовку, он стал наблюдать за жизнью усадьбы. По двору разгуливали индейки, за домом находился корраль, а в нем несколько лошадей. Джон Грейди забрал капитана, и они двинулись дальше. Когда Джон Грейди еще раз взглянул на эстансию с холма, то понял, что она гораздо больше, чем ему показалось снизу. За домом находились многочисленные сараи и амбары и хорошо просматривались квадраты полей, окаймленные оросительными канавами. На лугу меж кустов паслись довольно тощие коровы. Прокукарекал петух. Откуда-то – возможно, из кузницы – доносилось мерное позвякивание железа о железо.

Они медленно ехали по холмам. Джону Грейди надоело держать в руке винтовку, и он разрядил ее, положил патроны в карман, а оружие привязал к седлу капитана. Он снова собрал почерневший от сажи револьвер и заткнул себе за ремень. Он пересел на гнедого Блевинса, у которого был легкий ход. Правда нога продолжала болеть, но Джон Грейди решил, что нет худа без добра – эта самая боль не давала ему уснуть в пути.

Под вечер они сделали привал, и, пока кони отдыхали, Джон Грейди изучал восточный склон столовой горы. Внизу медленно парили ястреб и его тень, похожая на птицу, вырезанную из черной бумаги. Джон Грейди долго пристально вглядывался в даль и наконец увидел конников. Они то исчезали в лощинах, то снова возникали. До них было около пяти миль.

Снова двинулись в путь. Капитан по-прежнему держал пострадавшую руку на перевязи из ремня. Он задремал и ехал, мерно покачиваясь в седле. Они забрались довольно высоко, где и днем было совсем нежарко, а после захода солнца и вовсе должно было похолодать. Джон Грейди не останавливался, пока, не задолго до наступления темноты, не обнаружил ущелье у северного склона горы, по которому они теперь ехали. Спустившись в ущелье, они поехали, огибая каменные завалы, и вскоре увидели воду. Кони, торопясь и спотыкаясь, устремились к ней и начали жадно пить.

Джон Грейди расседлал Малыша, затем прицепил капитановы наручники к луке снятого седла и сообщил своему пленнику, что тот волен проваливать на все четыре стороны, если пожелает тащить седло. Сделав это заявление, он развел костер и, выкопав углубление для бедра, прилег. Вытянув больную ногу и проверив, на месте ли револьвер за ремнем, он прикрыл глаза.