Макс Брэнд - Возмутитель спокойствия

— Давай, выкладывай, — потребовал Уотерс. — Что случилось?

И я выложил все, как есть, снабжая свое повествование красочными деталями. Я рассказал о том, как ко мне на прииск приехал Чип, как вслед за ним туда же пожаловал шериф, и как благодаря Чипу мы оба чуть не сгинули в пустыне, и как он потом вовремя появился и спас нас, и как шериф отправился в погоню за ним.

Рассказал я и о переправе через речку, и услышав об этом, Уотерс втянул голову в плечи и поднял руку, словно пытаясь защититься от удара. Но точно рассчитанный удар все же достиг цели. Во всяком случае, дар речи к нему вернулся не сразу.

— Какая же я все-таки скотина, — проговорил Уотерс в конце концов. — И зачем только я взвалил на мальчишку такую ответственность.

— Да уж, — согласился я. — Скотина ты и вправду редкостная!

Дело близилось к развязке. Я почувствовал это сразу же, как только мы с Уотерсом двинулись дальше. Меня не покидало тревожное предчувствие неотвратимой беды, некой неминуемой катастрофы, в результате которой пострадают все — и Уотерс, и Чип, и шериф, и я сам.

Это было гнетущее чувство, подобное тому, какое испытывает человек, когда в небе над горами начинают собираться грозовые тучи. Однажды мне уже довелось пройти через нечто подобное, и тогда участниками событий были те же самые лица — шериф, Чип, Уотерс и я. В тот раз все обошлось благополучно. Теперь же мне не оставалось ничего другого, как готовиться к самому худшему.

Так оно и вышло.

Проехав через ущелье между скалами, мы оказались в долине, сплошь заросшей молодыми сосенками, так что издалека казалось, будто на землю опустилось пушистое, темно-зеленое облако, на котором было очень приятно остановить взгляд, уставший от бесконечного созерцания унылых скал и ослепительно-белого песка.

Откуда-то издалека доносилось журчание воды, сбегающей по камням — тихая, незатейливая песенка ручья; проезжая через долину, мы сняли шляпы, полной грудью вдыхая чистый, лесной воздух, в котором густо пахло смолой и сосновой хвоей.

Довольно заметно похолодало. На мне был дождевик, который надел поверх всей своей остальной одежды, чтобы защититься от пронизывающего ветра, и поэтому, заметив поднимающуюся над деревьями тоненькую струйку дыма, я предложил Уотерсу немедленно отправиться туда, чтобы хотя бы погреть руки у костра.

Уотерс уставился на меня.

— А с чего же это мы, по-твоему, вот уже целую милю едем в этом направлении? — ехидно поинтересовался он.

— Так ты заметил это ещё раньше?

— Ага. Заметил. Возможно, именно там мы найдем то, что ищем.

— Чипа?

— Или шерифа, — подсказал Уотерс.

— Да ладно тебе, перестань, — попробовал урезонить его я. — Ты же не станешь связываться с шерифом, ведь я же тебя знаю. Оставь шерифа в покое. Он же просто выполняет свой долг.

— Ну, тогда я тоже выполню свой долг, — невозмутимо отозвался Уотерс, — и вышибу ему мозги. Все равно ему от меня не уйти.

Спорить я не стал. Ведь, как известно, спорить с бультерьером бесполезно. Его можно забить до полусмерти, но даже на последнем издыхании он найдет в себе силы, чтобы вцепиться мертвой хваткой в горло противнику.

То же самое можно было сказать и о Уотерсе. От одного только упоминании о шерифе лицо его заливала зловещая бледность, а ноздри начинали раздуваться. Не думаю, что причиной тому была такая уж безудержная ненависть к старине Мерфи; скорее всего, ему было просто стыдно за Чипа. А человек, которому не дает покоя чувство стыда, разумеется, гораздо опасней того, который просто злится.

Мы продолжали ехать через лес, и наконец оказались совсем рядом с тем местом, над которым поднимался дым. Я был за то, чтобы ехать напрямик, но Уотерс слез с коня, бросил мне поводья и дальше пошел пешком, стараясь ступать как можно осторожнее.

Вскоре я услышал дикий вопль, и бросившись напролом через заросли, застал Уотерса, пляшущего от радости перед — нет, не перед шерифом, а перед юным Чипом.

Чип сидел, привалившись спиной к дереву, и на запястьях у него красовались наручники, к которым была привязана веревка, несколько раз обвивающая ствол дерева. На земле были расстелены одеяла, и все указывало на то, что мальчишка крепко спал, когда Уотерс обнаружил его. Волосы его были всклокочены, и он широко зевал и смеялся одновременно.

Они тут же начали грубовато, но не зло, подначивать друг друга.

— Ах ты, лупоглазый гаденыш, — сказал Уотерс, — какого черта ты заполз в такую даль? Помнится, я тебе таких распоряжений не давал. Так каким же ветром тебя сюда занесло?