Макс Брэнд - Возмутитель спокойствия

Нет, не совсем.

Я видел, как во время прыжка взметнулась рука Чипа, бросившая лассо, и веревочная петля прочно затянулась вокруг верхушки островерхого валуна на дальнем берегу.

Конь вместе с всадником скрылись под водой, а веревка туго натянулась, становясь похожей на темный указующий луч.

Они снова появились на поверхности. Я видел, как раненный мустанг отчаянно плывет, борясь с течением, а Чип держится рядом с ним.

Что-то ударило в коня — наверное, камень, принесенный потоком.

Он снова скрылся под водой.

Но затем опять выплыл, и теперь, с помощью удерживающего их лассо и изо всех сил пытаясь противостоять натиску течения, конь и всадник быстро продвигались к берегу, в конце концов добрались до отмели, и вскоре мустанг уже взбирался вверх по земляному склону.

Выбравшись же на берег, мальчишка и конь ещё некоторое время просто неподвижно стояли рядом, и Чип обнимал мустанга за шею. Я видел алые пятна крови на шкуре коня. Лицо Чипа тоже было разбито в кровь, и смотреть на это было невыносимо больно.

Он даже не оглянулся назад, не посмотрел в нашу сторону. Просто попытался сесть верхом на коня, но не смог из-за предательской дрожи в ногах. Чипу пришлось подвести мустанга к большому камню, и уже с него он с трудом перебрался в седло.

Низко опустив голову и повинуясь воле своего маленького всадника, побитый, израненный мустанг прихрамывая зашагал прочь, и я видел, как, нагнувшись, Чип не слушающимися руками привязывает к стременам собственные ноги. Едва успев закончить с этим занятием, он обессилено повалился вперед, оставаясь неподвижно лежать на конской шее.

Шериф с силой сжал мою руку. Все было ясно без слов. Сам же я старательно избегал встречаться взглядом с Тагом. А вдруг мустанг ослабеет окончательно и упадет? Что тогда будет с бедным маленьким Чипом?

Мы стояли на берегу, и у наших ног нес свои воды грохочущий камнями поток, и мы оба прекрасно понимали, что ни у кого из нас не хватит смелости повторить то, что только что удалось совершить Чипу.

Шериф был готов устыдиться своей нерешительности; мне же не было стыдно нисколечко. Переправа через этот громыхающий поток была самой безумной затеей изо всех, свидетелем которых мне когда-либо приходилось становиться. И все же шериф, похоже, считал, что его долг перед законом обязывал его хотя бы попытаться повторить этот трюк.

Нужно ли говорить, что с его стороны это оказалось бы самым настоящим самоубийством. Никакой конь, ни даже горный козел, имея в седоках взрослого мужика, не смог бы перепрыгивать с камня на камень и удерживать при этом равновесие. Даже с Чипом в седле мустангу удалось сделать всего лишь два удачных прыжка.

И все же довольно занимательно и даже в некотором смысле трогательно было наблюдать за тем, как шериф неспешно разъезжает вдоль берега, сосредоточенно хмурится, смотрит на воду и неодобрительно качает головой.

В конце концов, он сдался, и мы разбили лагерь здесь же, на берегу. Это был островок молчания среди грохота каньона — в том смысле, что все это время мы оба молчали. Тем более, что все было ясно без слов. Нам и без разговоров были известны мысли друг друга.

Мы сготовили завтрак и приступили к трапезе. Ели без аппетита, хотя усталость и истощение давали о себе знать. Затем было решено лечь спать.

День был уже в самом разгаре, когда мы проснулись от того, что в долине воцарилась тишина. Мы одновременно сели на земле и вопросительно уставились друг на друга. Затем вышли на берег ручья и взглянули вниз.

Разумеется, в этом не было ничего удивительного. Грозовые тучи, которые мы заприметили ещё издалека, когда проезжали по пустыне, пролились дождем над высокогорьями, со склонов которых потоки воды и устремились в каньон. Теперь же, когда дождевая вода схлынула, русло ручья было уже почти сухим. Поэтому-то спать мы ложились под грохот воды, а проснулись в гробовой тишине.

Я даже не знаю, как описать словами, насколько изменилась долина после того, как смолк оглушительный рев потопа. Однако отзвуки этого грохота ещё были настолько живы в нашей памяти, что казалось, будто шум затихал постепенно, все ещё долетая до нашего слуха откуда-то издалека. Да и сама притихшая долина стала теперь как будто ещё живописнее и величественней.

Оседлав мустангов, мы снова пустились в путь. Само собой разумеется, мы запросто пересекли высохшее песчаное русло некогда грозного потока, и, оказавшись на противоположном берегу, шериф отыскал оставленные мальчишкой следы.