Серж Запольский - Скрываясь от гуронов

– Я иногда думаю, что я просто бездарность, – едва слышно прошептал он. – Я так устал от всего этого… Жить дальше не хочется… Хочется лечь и умереть.

Всё время, пока он говорил, озноб волнами проходил у капитана по спине от этого горячечного, бессвязного шёпота.

Он встал и подошёл к Томасу. Сказал резко:

– Ты не бездарность. Просто ты не из тех людей, которым в жизни даётся всё само.

Капитан развернул Томаса к себе, пронзительно, испытующе посмотрел ему в глаза, полные слёз, и продолжил:

– Ты замечал?.. Есть люди, которые лежат себе на диване, а к ним приходят и предлагают деньги? Причём им даже вставать не надо – а надо просто взять эти деньги. А мы с тобой не из таковских… Мы бьёмся за каждую монету, причём бьёмся отчаянно, со всем пылом! Конечно, сил и пыла остаётся всё меньше… Тут главное, чтобы не пропала вера в себя. Понимаешь?

Он крепко сжал плечи Томаса, только что не тряхнув его в подтверждение своих слов. Сказал:

– И не смей говорить себе, что ты бездарность! Просто ты живёшь в такое время, когда простым людям твоя мебель не по карману… А богачи про тебя не знают. Но подожди! Мы с тобой что-нибудь придумаем!

В горле капитана что-то болезненно сжалось. Он запнулся, кашлянул и, уже отпуская Томаса, азартно воскликнул:

– Но ты посмотри, что я привёз тебе из Китая!

Он бросился к дверям за своим свёртком и, присев перед ним на корточки, стал распаковывать его из парусины. Томас подошёл ближе. В свёртке был совсем простой стул, который капитан поставил посреди мастерской. Напротив стула он усадил Томаса и сказал:

– Это хорошо, что ты ещё не обедал. Смотри вот сюда, на спинку стула, на это украшение из перламутра.

Капитан вынул из кармана жюстокора небольшой футляр красного дерева и добавил таинственно, замирающим голосом:

– Но только смотри пристально.

Достав из футляра коричневую палочку, капитан зажёг её от свечи и положил на сдёрнутое со стола пустое блюдце. Блюдце он поставил на китайский стул и отошёл. По комнате пополз душный приторный дым. Томас пристально, как ему было сказано, стал смотреть на пейзажную вставку на спинке стула: на луну из перламутра, на полуголые осенние ивы вокруг замёрзшего водоёма… Потом глаза у него вдруг закрылись, и он произнёс в тишине:

– Она поёт о луне. И колокольчики… Так нежно звенят.

Томас открыл глаза: зрачки его зияли двумя чёрными точками. Капитан заговорил тихо, словно о чём-то своём, очень личном, такая безмерная тоска вдруг разлилась в его голосе:

– Она поёт о том, что её любовь сильна и прекрасна, как свет осенней луны, которая освещает замёрзший пруд… И ей хочется бежать к любимому на тот берег… Но она боится испугать его, ведь любовь в его сердце хрупка, как этот первый лёд… Это очень старинные стихи.

– Я так и слышал, – прошептал Томас. – Что это сейчас было?

Капитан в задумчивости стал тереть лицо.

– Это, брат? – переспросил он со вздохом. – Да я и сам не знаю! Похоже, что лама, который дал мне это, тоже не знает… По крайней мере, он ничего мне так и не объяснил толком, только напустил туману.

Капитан подошёл к китайскому стулу. Сказал:

– Подожди, Том, я погашу палочку. Потом ещё послушаешь без меня. Вот сюда положишь, зажжёшь и послушаешь.

Он быстро загасил дымящуюся палочку пальцами.

– А теперь давай проветрим комнату, – произнёс он уже совсем другим, обычным своим голосом. – Дым всё равно уже не действует… И пообедаем. Что-то я проголодался.

Томас сидел, потрясённо уставившись на китайский стул. Он ничего не спрашивал у Дэниэла, по опыту зная, что проси – не проси, тот всё равно ничего не скажет, пока сам не захочет.

Капитан произнёс:

– Я тебе расскажу потом, обязательно… Ладно? Только не сейчас. Мне ещё очень худо. Ты только напомни мне. Скажи: «Уцайлотяньское сокровище».

– Как, Дэн? – воскликнул Томас. – Опять сокровище?

Что-то бессильное и недоконченное быстро промелькнуло в лице капитана, и тут же пропало, словно он хотел улыбнуться, но у него не получилось.

– Да, дружище… Это злой рок какой-то, – произнёс капитан и глубоко вздохнул. – Ведь живёт же кто-то на свете без всяких сокровищ. Просто живёт… А тут – то «русское сокровище», то теперь вот – это. «У цай лотянь» – по-китайски название пятицветного перламутра. Да вот он, на стуле. Луна, видишь?

Томас опять посмотрел на стул, потом поднял с пола ткань и быстро накинул на спинку стула.

К обеду всё было готово, надо было только подогреть. Во время еды друзья мало разговаривали, а потом, уже встав из-за стола, капитан спросил небрежно: