Роберт Говард - Долг стрелка

Вскоре Ю Тай и Годрик стали говорить свободно.

— Император часто интересуется вашим здоровьем, — как-то сказал Ю Тай. — Но скажу откровенно, будет лучше, если ты не станешь попадаться ему на глаза. Ваша великая битва с сяньскими бандитами захватила воображение солдат, особенно старого генерала Руглы, который любит принцессу, считая её своей собственностью, поскольку, когда она еще была младенцем, он спас её — увез на луке седла, когда найманы [19], устроив рейд, пересекли границу. Чаму Хан боится всех, кто имеет отношение к армии. Он боится, что ты можешь оказаться шпионом. Как и любой император, он боится своего окружения. В том числе и принцессу Юлиту.

— Она не похожа на большинство девушек Катая, которых я видел, — в свою очередь заметил Годрик. — Лицо у неё не такое уж и плоское, и глаза не такие раскосые.

— В её жилах течет иранская кровь, — ответил Ю Тай. — Она — дочь правителя Черного Катая и персианки.

— Порой я вижу печаль в её взгляде, — вздохнул Годрик.

— Она выйдет замуж за принца Ван Иня — из императоров Цзиня. Чаму Хан обещал ему принцессу, ибо он стремиться завоевать благосклонность императора. Император боится Чингисхана.

— А кто такой Чингисхан? — печально поинтересовался Годрик.

— Предводитель монголов Якки. Он значительно усилил свою власть за последнее десятилетие. Его кочевники отчаянные воины, которые ведут столь тяжелую жизнь среди бесплодных пустынь, что умирают без возражения. Давным-давно их предки — хуны — были изгнаны в Гоби моими предками, катайцами. Тогда хуны были разделены на множество племен, но Чингисхану, кажется, удалось объединить их. Я даже слышал дикие истории о том, что он хочет отделиться от Катая и даже готов подняться против своего повелителя. Но это было бы глупо. Хотя между Чаму Хан и Якки лежат Ся и Кераиты. Тем не менее Чингисхан реальная угроза для этой империи. Черный Катай находится в стороне от всех неприятностей. В течение многих веков у него не было сильного врага. Жители этой страны ныне больше не турки и не китайцы, а представляют собой отдельную нацию со своими традициями. Они никогда не нуждались ни в каких союзах для защиты, но прошло слишком много времени, и за долгие годы мира они выродились. А Чаму отлично осознает свои слабости и ищет союза с Чиной Катая.

Годрик задумался, глядя в пустоту.

— А мне казалось, что это Джахадур — ключ к Черному Катаю. Монголы должны захватить город. Нет сомнения, что тут толстые стены, на которых могут собраться толпы копейщиков и лучников.

Ю Таи беспомощно развел руками.

— Ни один человек не знает, что на уме у Чаму Хана. В городе всего полторы тысячи воинов. Чаму Хан послал большую часть воинов на западные границы, воевать с турками. Почему он так поступил, никто не знает. И я прошу вас, не рвитесь к нашему повелителю, пока я вам не скажу. Чаму Хан считает вас шпионом Чингисхана, а посему не спешит знакомиться с вами.

Однако Чаму Хан вскоре сам призвал Годрика. Император устроил ему аудиенцию не в тронном зале, а в небольшом зале, где Чаму Хан, подобно огромной жирной жабе, восседал на шелком диване. Рядом с ним, словно башня, возвышался черный немой раб с двуручным ятаганом. Гордрик, стараясь ничем не выказать свое презрение, с терпением отвечал на вопросы Чаму Хана о своем народе и своей стране. Он удивлялся нелепости большей части этих вопросов, а также очевидному невежеству императора и его глупости. На аудиенции присутствовал и старый Ругла — усатый генерал. Выглядел он настоящим дикарем и во время беседы рыцаря с императором не проронил ни слова. Но взгляд его метался, словно генерал постоянно сравнивал жирного беспомощного императора, высокомерно восседающего на подушках, и высокого широкоплечего франка, лицо которого украшали шрамы. В свою очередь император, который был не таким уж и дураком, краешком глаза наблюдал за генералом. Император словно заискивал перед Годриком, но норман, привыкший иметь дело с правителями, чувствовал, что неприязнь Чаму Хана смешивается с непосильной императорской ношей — обязанностями правителя, и к этому еще добавлена изрядная доля страха. А потом Чаму Хан, словно невзначай, спросил рыцаря о Чингисхане, и внимательно наблюдал за его реакцией. Искренность ответа Годрика, видимо, убедила императора, так как на пухлом лице правителя появилось выражение облегчения. В конце концов норман решил, что император должен был отнестись с подозрением к появлению незнакомца, особенно такого бесстрашного воина, каким был норман.