Роберт Говард - Долг стрелка

В завершение аудиенции Чаму Хан собственноручно возложил на шею Горика золотую цепь. Потом Годрик вернулся в свою комнату с лазуритовым куполом, и вновь гулял по цветущему саду, неспешно беседуя с Юлитой.

— Мне кажется странным, что вы покинули эту благословенную землю, отправившись в путешествие, — сказал он принцессе в один прекрасный день. — Иногда я не могу представить вас в иной обстановке, кроме как среди эти цветущих деревьев, где, словно в грезах, поют фонтаны и вдали на фоне неба поднимаются горы Черного Катая.

Принцесса затаила дыхание и отвернулась. Словно рыцарь задел какую-то больную струну в её душе.

— Да, в Катае круглый год цветут вишнёвые деревья, — проговорила она, не глядя на него. — Фонтаны бьют в небо, а дворцы — прекраснее не найдешь…

— И нигде нет таких гор, — ввернул рыцарь.

— Нет… — её голос стал совсем тихим. — Нет таких гор… Нет…

— И?

— Нет фракийского рыцаря, который спас меня от бандитов, — выпалила она и неожиданно рассмеялась.

— И я долго тут не пробуду, — мрачно проговорил Годрик. — Скоро придет пора отправиться дальше. Я из людей беспокойной породы и слишком долго уже торчу здесь.

— И куда же вы, Годрик, отправитесь? — принцесса затаила дыхание в ожидании ответа.

— Кто знает? — в голосе рыцаря звучала горечь, какая порой звучала в голосах его предков-викингов. — Весь мир открыт предо мной… Но далеко не весь мир с его сверкающими лигами моря или песка может утолить мой голод. Мне надо ехать, и я буду ехать, пока не упаду где-то, подарив воронам свои кости… Может быть, я даже проеду по пути обратно через эту страну, когда отправлюсь назад к Монтсеррату, чтобы рассказать, что его мечта о восточной империи лопнула, как мыльный пузырь. А потом я, скорее всего, вновь отправлюсь на восток.

— Не на восток, — покачала головой принцесса. — На востоке собираются вороны, и красное пламя вскоре разгорится там с такой силой, что ночь станет днем. Ван-хан и его кераиты падут, прежде чем всадники Чингисхана обрушатся на них. Боюсь, что Черный Катай тоже обречен, если только Чина не придет им на помощь.

— Расстроитесь, если я погибну? — с любопытством поинтересовался рыцарь.

Принцесса не сводила с него взгляда.

— Расстроюсь ли я? Я расстраиваюсь, даже если умирает собака. Разве я могу остаться равнодушной, если умрет человек, который меня спас?

На это рыцарь только пожал плечами.

— Вы добрая. Сегодня я снова сел в седло. Мои раны долго исцелялись, но теперь я снова могу взять меч в руки. А благодаря вашей помощи, я силен, как никогда раньше. Здесь у вас настоящий рай, но у меня — беспокойная душа. Моя мечта о царстве рухнула, и мне пора ехать дальше. От рабов я много слышал о Субэтэй [20]и Джэбэ-нойоне [21]. Так вот, я решил предложить свой меч этому самому Чингисхану.

— И тогда ты выступишь против моего народа? — поинтересовалась она.

Взгляд рыцаря встретился с взглядом принцессы.

— Неприятная ситуация, — пробормотал он. — А вы что хотите? Я солдат, я боролся за и против одних и тех же правителей, пока ехал на восток. А наемник всегда должен быть на стороне победителей. Вот и Чингисхан… Судя по тому, что рассказывают о нем, он будет победителем.

Её глаза полыхнули огнем.

— Катай пошлет армию и разгромит его. К тому же Чингисхан не сможет взять Джахадур. Что смогут сделать его пастухи в шкурах с городскими стенами?

— Мы были разобщенной ордой, когда добрались до стен Константинополя, — пробормотал Годрик. — Но нас вел голод, и город пал. Чингисхан и его люди голодны. Я видел людей такой породы. Ваши люди жирные и ленивые, а Чингисхан поведет их за собой, как овец.

— И вы поможете ему, — вспыхнула она.

— Война — мужская игра, — грубо объявил он, и стыд зазвучал в его голосе. Эта стройная, проницательная девушка, была настолько невинна и невежественна! В голове у неё были лишь старые мечты идеалистического рыцарства, которые Годрик давно потерял, столкнувшись с суровой реальностью. — Что вы знаете о войне и мужском коварстве? Воин должен поступать так, как ему выгодно. Я устал бороться невесть за что и получать в ответ только жестокие удары судьбы.

— Что еще я спрошу у вас… попрошу вас? — выдохнула она, подавшись вперед.

Неожиданная волна безумия нахлынула на него.

— Для вас я бы в одиночестве отправился к юртам монголов, — взревел Годрик, словно раненый лев. — Я раздавил бы их и привез бы назад головы Чингиса и остальных ханов, гроздью притороченными к луке седла! Принцесса отшатнулась, так как не ожидала такой неожиданной демонстрации чувств рыцарем, но он машинально подхватил её, не дав рухнуть наземь. Люди его расы любили так же, как ненавидели: яростно, беспредельно. Но он не посмел бы оставить синяки на нежной коже принцессы, даже за все золото Катая… И в этот миг перед ним появился старый Ругла, тяжело дыша.