Роберт Говард - Долг стрелка

— Нет. И зачем? Там сплошная пустыня, ни растительности, ни источника. Туда нет даже приличного спуска! С этой скалы до земли не менее ста пятидесяти футов, а с других скал и того больше. И склоны настолько круты, что забраться на них невозможно!

— Мы спустимся вниз, чего бы это ни стоило, — упрямо сказал Стив.

— Но, Стив, — возразил Бакнер, — с этого уступа видна почти вся долина. Будь там деревушки, мы бы их заметили!

— Они там есть, — не сдавался Стив. — Если не хочешь, я спущусь один!

Бакнер пожал плечами.

— Ладно, будь по-твоему.

Стив хихикнул и повернулся к канату, лежащему на камнях.

— В этой веревочке добрых сто футов, — сообщил он. — В аркане, который я заставил тебя захватить, футов сорок. Очень длинный аркан. Нам придется прыгнуть всего футов с десяти, а может, и того меньше.

— Держу пари, мы обдерем руки во время этого спуска, — заметил Бакнер. — А как мы потом поднимемся обратно?

— Очень легко, с помощью узелков на канате, — ответил Эллисон.

Он тщательно связал канат с арканом и примотал один конец к низкорослому дубу в нескольких футах от края скалы.

— Я пойду первым, — сказал Стив и, свободно обвязав канат вокруг пояса, стал спускаться по скале.

Путь был не из легких, потому что, хотя Стив и обладал ловкостью акробата или рыси, а на канате через определенные интервалы были завязаны узлы, скала в некоторых местах выдавалась вперед и свободный конец каната беспрестанно мотался из стороны в сторону. Стив часто останавливался, чтобы передохнуть, но все равно, спрыгнув на землю с высоты нескольких футов, чувствовал себя совершенно вымотанным.

Бакнер, пристально наблюдавший за этим героическим спуском, испытал немалое облегчение, когда его друг благополучно приземлился. Он вытянул канат, привязал к нему две винтовки и флягу и спустил Стиву, который, встав на валун, поймал свое снаряжение. Затем Бакнер тоже принялся спускаться, а Стив удерживал нижний конец каната, чтобы он не раскачивался. Успешно спустившись, Бак взял винтовку и флягу.

— Ну, показывай свои деревушки, — потребовал Ворчун.

Стив вдруг быстро посмотрел вверх.

— В кусты, скорее! — воскликнул он и, отскочив, укрылся в редком кустарнике.

Бакнер метнулся за ним, и друзья тут же услышали выстрел мощной винтовки и свист пули, пролетевшей недалеко от Стива. Стив тоже выстрелил, уловив легкое движение в кустах на скале.

Веревка заскользила вниз.

— Adios, senors! — раздался со скалы насмешливый голос.

— Гонсалес, чтоб его черти взяли, — выругался Бакнер, выстрелив на голос.

Эллисон тоже тихо выругался и осторожно приподнялся.

— Эй! — воскликнул Бакнер. — Идиот! Хочешь, чтоб тебя продырявили?

— Гонсалес уже ушел, — ответил Стив, выпрямился и направился к подножию скалы.

Бакнер встал и подошел к другу. Стив поднял канат.

— Смотри, он даже не перерезал канат, а только развязал, — заметил Стив. — Слава Богу. Эта веревочка нам еще пригодится.

— Хорошо, что он не перерезал канат, когда я спускался, — сказал Бакнер, а Стив разочарованно произнес:

— Вот тебе и индейские деревушки!

Горячее солнце Аризоны еще не поднялось достаточно высоко, чтобы согреть чистый, холодный утренний воздух. Скалы по-прежнему укрывала тень, но пустыня уже начинала искриться в солнечном свете. Вдоль скалы бежала тропинка, по одну сторону которой зиял крутой обрыв. Скала становилась все ниже по мере того, как тропинка поднималась к высокому плато; оттуда тропа уходила круто вниз.

По тропинке ехали двое всадников. Один из них казался совершенно чуждым существом для этой дикой глуши. То была девушка — стройное, юное создание; по ее розовому, незагорелому лицу легко было угадать, что она не местная. Тем не менее она ехала верхом с непринужденностью, которая приходит только с опытом, и с грацией, свойственной жителям Запада. Девушка была красива редкой, свежей, живой красотой.

Ее сопровождал молодой человек среднего роста, легкий и гибкий, одетый в традиционный ковбойский костюм. Наряд его дополняли стетсоновская шляпа и сапоги со шпорами. Стальной блеск удлиненных узких глаз юноши, почти мальчика, притягивал взгляд, как магнит притягивает металл. Часто глаза его глядели совершенно равнодушно, но порой загорались, как пламя, или сверкали, как клинок кинжала. Нельзя было не заметить, что на каждом бедре всадника покачивается тяжелый кольт в черной кожаной кобуре.