Роберт Говард - Долг стрелка

— Мне надо поесть, — проворчал Клентон.

— Скажи это коку, а потом иди и становись к штурвалу, — приказал капитан.

Тут он внезапно вспомнил о том, что Рахиль до сих пор пребывает на палубе в нижнем белье, и проревел:

— А ты, бесстыжая шлюха, ступай вниз и оденься!

Удар тяжелого каблука о палубу подчеркнул настоятельность приказа, и Рахиль мигом шмыгнула в кают-компанию.

Клентон спустился в камбуз и приказал коку-китайцу приготовить обед, которым вполне можно было накормить дюжину моряков, а подкрепившись, поднялся по трапу в ходовую рубку и встал у штурвала. Команда наблюдала за ним с интересом, как и Рахиль, выглядывавшая из кают-компании. Она слышала о Клентоне, да и кто в южных морях о нем не слыхал? Неукротимый искатель приключений, не брезговавший никакой работой, он перепробовал разные занятия, от ремесла ныряльщика за жемчугом до пиратского промысла; но, по крайней мере, он был человеком, а не зверем вроде Харригана.

Рахиль была бы не прочь познакомиться с ним поближе, но такой возможности ей не представлялось до наступления ночи. Все ушли спать, лишь могучий Клентон в одиночестве застыл у штурвала. Его плечи горой вздымались на фоне звезд южного моря. Он вел шхуну заданным курсом, и его можно было принять за отважного капитана этого судна.

Но вот по трапу в рубку проскользнула стройная фигурка.

— Харриган знает, что ты здесь? — спросил Клентон.

— Он спит, нажравшись, как свинья, — ответила Рахиль. Ее глаза в свете звезд казались грустными и задумчивыми. — Харриган и есть самая настоящая свинья.

Рахиль тихонько всхлипнула и прижалась к Клентону, словно ища сочувствия и защиты.

— Бедное дитя, — сказал он с искренним состраданием и обвил рукой ее талию, придав этому жесту отцовскую нежность, а потом легонько похлопал по округлому крутому бедру.

Восхитительный трепет пробежал по великолепному телу Рахиль, она нырнула под его согнутую мускулистую руку и прижалась щекой к плечу.

— Как, говоришь, Харриган назвал этот остров? — спросил он.

— Арагоа!

Она вскинула личико и удивленно уставилась на моряка.

— Ты же говорил, что знаешь, где остров, что не раз на нем бывал!

— Никогда о нем не слышал! — объявил Клентон. — Я сказал это, чтобы спасти тебя.

— Неужели? — Изумлению Рахиль не было границ. — Что же мы будем делать, когда капитан выяснит, что ты соврал?

— Не знаю, — ответил он. — Мы попали в переплет. Нужно хорошенько подумать, чтобы решить, как выпутаться. Сбегай-ка вниз и стащи несколько бутылок.

Рахиль бросила на Клентона неуверенный взгляд, но направилась вниз по трапу, двигаясь бесшумно, как тень. Вскоре она вернулась с тускло поблескивающими бутылками. При виде них глаза Клентона засверкали. Он привязал штурвал, бросил мимолетный взгляд на звезду на горизонте и уселся около леера.

— Садись, — предложил он.

Рахиль хотела принять предложение, но он подхватил ее и, не успела женщина выпрямиться, усадил к себе на колени.

Для приличия Рахиль посопротивлялась, но потом ее руки стремительно обхватили мускулистую шею Клентона, и она подставила для поцелуя пухлые губы.

— Черт побери! — воскликнул Клентон.

За всю свою бурную жизнь он еще не встречал женщин такого вулканического темперамента. Он потряс затуманенной головой, чтобы прояснить сознание, набрал в легкие воздуха и нырнул в пучину страстей.

Рахиль задохнулась, извиваясь под бурным натиском его тела.

Наконец, приустав, Клентон отвернул пробку бутылки, сделал большой глоток и поднес бутылку к губам Рахиль. Она лишь пригубила вино. Ночь только началась, и ей сейчас не хотелось пить — горячая кровь и так быстро бежала по жилам.

Клентону тоже не нужно было горячительное, но он пил потому, что его мучила жажда, ведь алкоголь был для него тем же самым, чем для некоторых людей является лунный свет и утонченные ароматы. Казалось, с каждым новым глотком он старается добраться до дна сосуда.

Выбросив за борт первую пустую бутылку, он сказал:

— Черт с ним, с Харриганом! Если он будет мне угрожать, я выбью ему зубы! Я не верю, что существует остров под названием Арагоа.

— Кому это интересно? — отмахнулась Рахиль, прислоняясь к его груди и вскидывая руки, чтобы обвить мускулистую шею.

Он с готовностью обнял ее теплые круглые плечи одной рукой, оставив другую у нее на колене…

Серый рассвет только начал разгораться над морем, когда страшный удар потряс корпус «Нахальной девки». В трюме послышался треск, а из кубрика донеслись проклятия — матросы попадали со своих коек.