Роберт Говард - Долг стрелка

— Нет. Вы привезете Глорию ко мне!

— Что?

— Да, я так решил! Она прекрасно вписывается в мои планы. Она верная жена и, если я ей велю, обязательно сюда приедет!

— Она слишком верная жена, — огрызнулся Брилл, — иначе уже давно развелась бы с вами! Да, она приедет, но не потому, что любит вас. Родители заставили ее выйти замуж, когда она была еще почти ребенком, а вы обращались с ней, как с собакой! Но в ней слишком развито чувство долга, поэтому она и послала меня на поиски пропавшего мужа. Мы с ней всегда любили друг друга. Я надеялся, что найду вас мертвым. Мне жаль, что вы живы! Но Глорию я не повезу в эту забытую богом долину! Да и как же китаяночка, Лала Цзу? У вас хватает наглости…

— Замолчите! — властно взревел Барлоу. — Вы привезете мою жену!

— Ах, вы!..

Брилл подскочил к нему, сжав кулаки.

Но прежде, чем они успели сделать хоть одно движение, к ним из-за занавески бросилась стройная фигурка. Это была Лала Цзу, и ее прекрасные черты были искажены яростью.

— Я все слышала! — пронзительно завизжала она, обращаясь к Барлоу. — Ты не привезешь сюда другую женщину! Ты не бросишь меня ради ее! Я убью…

С гримасой ярости Барлоу сильно ударил женщину по лицу открытой ладонью, сопровождая свой удар гортанными звуками, смысла которых Брилл не понимал. Три худощавых тонкинца тенями выскользнули из коридора, схватили Лала Цзу и, невзирая на ее крики и сопротивление, потащили к выходу. До Брилла и Барлоу донеслись звуки ударов и рыданий, слабеющие по мере того, как китаянку утаскивали все дальше.

Весь вид Барлоу был воплощением восточного гнева, и Брилл, глядя на него, почувствовал, как волосы на голове от ужаса встают дыбом.

— Теперь я понял! — заорал он. — Я с самого начала почувствовал в вас перемену! У вас монгольский акцент! Ваши глаза начали косить, ваша кожа приобрела медный оттенок… Эти следы, о которых вы бредили, проникли в вас и начали вас менять! Проклятье! Вы становитесь монголом!

На лице Барлоу появилось неистовое, дьявольское ликование.

— Да! — рявкнул он. — Я же говорил, что проникаюсь эманациями, исходящими от Чингисхана! Я буду вторым Чингисханом! Его личность заменит мою, потому что она сильнее! Как и он, я буду завоевывать мир! Я больше не буду сражаться с монголами, потому что стану одним из них. Они станут моим народом! Все азиаты станут моим народом! Я сделаю подарок монгольскому вождю и заручусь его дружбой. Вы вернетесь в Америку и привезете сюда маленькую дурочку, на которой я женился в минуту слабости. Она красива и будет моим подарком Тогрух Хану, монгольскому вождю!

Брилл с криком подскочил к нему. Каждый нерв его мускулистого тела был напряжен от примитивного желания бить, рвать, колоть… Силач-ученый встретил его гортанным ревом.

Брилл вряд ли чувствовал достававшиеся ему удары. В красном тумане слепой ярости он отбросил Барлоу назад, снова и снова молотя чугунными кулаками ненавистного врага, пока тот не ударился об угол стола. Брилл упал на него и впился пальцами в бычью шею Барлоу. С губ ученого сорвалось тревожное, бессловесное рычание, он попытался оторвать от своего горла цепкие пальцы Брилла. Из разорванного горла Барлоу на руки Брилла хлынула кровь, язык ученого вывалился, глаза его начали стекленеть.

В комнату ворвались люди, но обезумевший от ярости Брилл вряд ли слышал их крики и чувствовал удары. Тогда кто-то догадался оглушить его, ударив рукояткой пистолета по голове, и свет в его глазах померк.

Брилл пришел в себя с ясным пониманием того, что случилось, и горячим желанием возобновить поединок. Но он был связан по рукам и ногам и прикручен к стулу. Кровь из раны на голове стекала ему в глаза. Он помотал головой и увидел перед собой Барлоу. Увидев, как ему удалось изуродовать ученого, Брилл злобно оскалился. У Барлоу был сломан нос и, по крайней мере, два ребра. Лицо его напоминало морду освежеванного быка, а единственный здоровый глаз сверкал злобой.

— Убирайтесь! — прохрипел ученый своим слугам, задыхаясь от гнева, и бесстрастные тонкинцы выскользнули из комнаты.

Оглядевшись, Брилл решил, что находится в лаборатории Барлоу. В просторной комнате было полно научных приборов, в огромных стеклянных банках хранились чьи-то останки, и Брилл невольно содрогнулся при мысли о том, кому они принадлежат. Он снова взглянул на Барлоу, которого, казалось, покинул рассудок.

— Вы надеялись найти меня мертвым, — бессвязно бормотал ученый, — чтобы, вернувшись, жениться на моей жене! Что ж, я пошлю вас к ней! Видите то чучело обезьяны? Точно так же вы будете выглядеть через час! Смейтесь, невежественный безумец! Меньше месяца назад эта обезьяна была человеком, таким же умным и развитым, как и вы. Я открыл явление дегенерации, в результате которого человек превращается в зверя, от которого произошел. Я бы мог пойти еще дальше и довести его до состояния протозоя, из которого все мы родом. Но вас я оставлю обезьяной! Этот экземпляр умер, но вы будете жить, чтобы скакать по веткам и нечленораздельно бормотать в зоопарке или в цирке…