Отто Гофман - На Диком Западе. Том 3

— Ну, Стакпол, что же? — спросил молодой Том Бруце, хлопнув по плечу Ральфа. — Согласны вы схватиться с Натаном?

— Непременно и так же верно, как то, что я аллигатор с большой Соленой реки! — воскликнул неистовый Ральф. — Пусть-ка он подойдет, этот кровавый человек! Я проглочу его живьем!

— Надеюсь, вы не позволите этому шуту, действительно, обидеть бедного человека? — спросил Роланд Форрестер полковника.

— Нет, нет, он ему ничего не сделает. Мы только немного позабавимся, вот и все.

— Да кто же, в сущности, этот кровавый Натан, и почему ему дали такое странное прозвище?

— Ради смеха и из пренебрежения, — сказал полковник, — поскольку он единственный человек во всем штате, который не желает сражаться. Он квакер из Пенсильвании и Бог его знает, зачем он переселился сюда в Кентукки. Некоторые утверждают, что он немного тронут, и это, может быть, и правда, так как он нигде не находит покоя, бродит, не переставая, по всей стране и то там, то тут охотится за дичью, чтобы добыть себе шкур. Многие называют его также странствующим Натаном. Он, по-видимому, не особенно боится индейцев, вероятно, потому, что всем известно, что индейцы не делают вреда Пенсильванским квакерам. Он часто приносит пользу, отыскивая следы индейцев там, где никто не ожидает их найти. Найдя следы, он приходит в крепость с этим известием и совсем не для того, чтобы разжечь вражду, а напротив, для того, чтобы предотвратить кровопролитие. Года три тому назад он пришел ко мне и, как вы думаете, что он сказал? Вместо того, чтобы сказать, как сказал бы всякий другой на его месте: «Друг полковник [4] Считая всех людей друзьями и братьями, квакеры всем говорят «ты», отвергают насилие, военную службу, воинскую присягу и т. д.; ни перед кем не снимают шляпу, оставляя ее на голове даже во время богослужения. , на нижнем броде Соленой реки находятся двадцать индейцев, которых вы можете взять в плен», он совершенно серьезно провозгласил: «Друг полковник, послушай, не пускай своих людей к нижнему броду, потому что там скрываются индейцы, которые могут причинить им вред». Сказав это, он потихоньку скрылся, тогда как я, само собой разумеется, собрал отряд в 25 человек, напал на краснокожих, часть из них убил, часть же взял в плен. Странствующему Натану иногда попадало от нас! Мы все сердимся на него за то, что он не выказывает ни малейшей охоты к борьбе и никогда не хочет убить ни одного из этих разбойников. Я даже однажды, рассердившись на него, отобрал у него ружье. Но потом сжалился-таки над беднягой, узнав, что у него нет ни дичи, ни хлеба, ни оружия, чтобы убить хоть оленя в лесной чаще.

Тогда я ему отдал его винтовку, сказав ему, чтобы он продолжал убивать им пернатую дичь во славу Божию, если уж у него такой жалкий обычай.

Пока полковник Бруце рассказывал гостю о характере кровавого Натана, молодые люди окружили этого последнего, избрав его мишенью для своих острот. Наконец, к нему подошел и рыкающий Ральф и вызывающе крикнул:

— Послушай-ка, Натан, если ты когда-нибудь нуждался в молитве, то это именно теперь! Долой твою поклажу с плеч, так как я желаю проглотить именно тебя, а не твои оленьи шкуры!

— Друг, — кротко ответил кровавый Натан, — прошу тебя, оставь меня в покое. Я человек мира и покоя.

С этими словами он хотел пройти мимо, не беспокоясь больше о рыкающем Ральфе. Но конокрад преградил ему дорогу, сорвал у него с плеч поклажу и разбросал шкуры вокруг. Зрители громко смеялись; но Натан перенес оскорбление с завидным терпением.

— Друг, — сказал он, — зачем ты так грубо обходишься со мной и чего ты от меня хочешь?

— Борьбы, борьбы, кровавый Натан!

— Ты от меня ее не добьешься, а потому иди с миром и не докучай мне!

— Как? Разве ты не кровавый пенсильванский медведь? — воскликнул Ральф, становясь все задорнее и настырнее.

— Я не медведь, конечно, нет, я человек мира! — ответил Натан покорно и кротко.

— Да, действительно, действительно! — воскликнул Стакпол, представляясь все более раздраженным и злобным. — Я кое-что слышал о тебе. Ты человек, который считает за грех защищать невинных женщин и слабых детей от кровожадных краснокожих только потому, что он мирный человек и будто бы не имеет права сражаться… Ты — длинноногий, трусливый и жалкий тип! Но постой-ка, я сделаю из тебя человека. Брось ружье и, разрази меня гром, если я не выбью из тебя твою трусливую душонку!

— Друг, — возразил Натан с видимым и не скрываемым пренебрежением, — ты, вероятно, сам жалкий трус, если ищешь намеренно ссоры с человеком, про которого наверное знаешь, что он не имеет права бороться с тобой. Поди! Ты, наверное, менее хвастался бы, если бы имел дело с себе подобным.