Луис Ламур - Человек закона

Борден Чантри стоял тут же. Револьвер в руке, смотрит на него, словно ждет чего-то.

Чего он ждет?

Глаза заволокло туманом, и Сильва ругнул себя самого. Что творится с его зрением? И в такой момент? Он поднялся-таки на колени. Сделал героическое усилие и поставил одну ступню на землю.

— Надо было тебе оставаться там, куда я тебя прибрал, Бун, — произнес Чантри.

Вокруг теперь стояли люди. Бун Сильва слышал, как они шаркают ногами, как шелестит на них одежда, как поскрипывают тротуарные доски.

— Можно было обойтись и без этого, — продолжал маршал. — Я же тебя запер, чтобы цел остался.

— Я взял у него деньги. — Буну хотелось, чтобы Чантри понял его. В конце концов, он играл с Буном честно. — Я был обязан. Ты ведь понимаешь, правда?

— Конечно.

Сильва поднял руку, чтобы выстрелить — и в ней не оказалось оружия.

В недоумении он уставился на нее. Потом взглянул вниз. Вот оно, лежит у кочки. Он потянулся за своим револьвером и снова шлепнулся лицом в пыль. Что-то забулькало в горле, и он закашлялся. Кровь. Это его, Сильвы, кровь.

Он умирает.

«Нет!»

Он прокричал это слово, но звук не получился. Одним объединенным судорожным сокращением мышц он вскочил на ноги.

«Я! Бун Сильва! Умираю? Нет!» Он рванулся вперед и упал. На этот раз лежал, не шевелясь.

По другую сторону улицы, в «Коррале», кто-то принялся играть на пианино, чтобы завлечь клиентов. Последним звуком, долетевшим до ушей Сильвы, была эта музыка. Дребезжащий, как пустая жестянка, аккомпанемент к его гибели.

Борден Чантри большим пальцем затолкал патрон на место выброшенного пустого. Сунул револьвер в кобуру.

Большой Индеец тоже был здесь.

— Займись с ним, хорошо? А кончишь, приведи мою лошадь и попроси Бесс завернуть мне еды на дорогу. Меня какое-то время не будет.

И он зашагал обратно в тюрьму и выпустил из-под замка Кима Баку.

— Он не хотел меня слушать, Чантри. Я ему говорил, говорил, а он сказал, он иначе не может; Я вообще без понятия!

— С понятием ты, Ким, как, впрочем, и я. Понятие о том, что честно и что бесчестно, у каждого человека свое. У него было такое.

— Его тот второй выпустил. Я ничего подобного не ожидал, маршал! Ничего не мог сделать.

— Повезло тебе, что он не захотел поднимать тревогу, а то бы он тебя пристрелил. Я иду к ней, но особого толку не жду. Его не будет.

— Думаете, он уже в бегах?

— Он был в бегах, когда приехал сюда. И останется в бегах до конца жизни. Ликвидировал шесть человек, потому что считал, что за ним охотятся, хотя никого он не интересовал. Достаточно раз пойти против закона, и нет тебе больше места, где можно отдохнуть.

Блоссом Гейли стояла перед «Бон тоном», выглядела она постаревшей и опустошенной.

— Он уехал, Борд?

— Думаю, что да. Слишком хороша для него такая женщина, как ты.

— Может быть… может быть. Но мне нужен мужчина, Борд, я хочу снова быть женщиной. Джордж знал обо всем и пытался меня предостеречь. И с этим ехал в тот энный раз, когда был убит, я уверена, и я всегда знала, с ним что-то неладное, но он так гладко говорил, и все слова, которые мне хотелось слышать. Не в нем дело. Не в Лэнге Адамсе, а в этих несчастных словах! Я женщина без семьи, Борд, и я уже больше не ребенок. И я не люблю объезжать пастбища и распоряжаться работами. Я хочу иметь своего ребенка и вставать в десять утра и шить или читать газету. Но я помогала управлять ранчо папе, потом еще большим ранчо — моему первому мужу, и…

— Сходи проведай Бесс. Она тоже будет жить одна несколько дней. Сходи. Я только поднимусь к Лэнгу, глину, нет ли его там.

— Он уехал. Я знала, что он — человек легковесный, знала все время. Не было в нем солидности, Борд. Он не был, как папа, или ты, или старый Ригинз. Говорил легко и красив был, как дьявол, но никакого фундамента, никакой надежности. Я знала, всегда знала. Трезвое соображение мне подсказывало правду, а сердце прислушивалось к пустым словам. Борд, я…

— Иди к Бесс, Блоссом. Она хотела тебя видеть.

— Хорошо, Борд. Хорошо. — Она повернула было, чтобы идти, но остановилась. — Гляди в оба, слышишь? Он стреляет из любого оружия очень хорошо. Та старая пятидесятка была папина. Не вспоминала о ней до вчерашнего дня, а пошла посмотреть на чердаке — и нет ее. Но он теперь с винчестером и двумя сотнями патронов к нему. Будь осторожен.

Борден Чантри взошел по наружной лестнице, ведущей в квартиру над магазином. Он знал, что Лэнга Адамса там не будет, но посмотреть надо.

Комната оказалась довольно опрятной, только, на вкус Чантри, безделушек было сверх меры. На столе лежала записка.