Йорген Бич: За аравийской чадрой

В конце концов полицейские пробели мелом черту вокруг нашей машины и заявили во всеуслышание, что всякий, кто преступит этот меловый круг, будет застрелен. Толпа стала успокаиваться. Тогда полицейские заспорили о том, что им с нами делать. Одни считали, что нас надо отбуксировать в пустыню и показать дорогу на Джидду. Другие придерживались иного мнения: они утверждали, что мы пытались пробраться в Мекку, и, следовательно, нас надо отдать под суд и примерно наказать. Последняя точка зрения восторжествовала. Нам велели снова сесть в машину, и шофер получил приказ трогаться. Это ему удалось, хотя бедняга едва держался на ногах от страха.

По-видимому, мы являли собой очень величественное зрелище, хотя и не отдавали себе в этом отчета. На обеих крыльях сидело по полицейскому с автоматом, а сзади ехал полицейский джип, который прикрывал наш тыл и фланги. Шествие замыкала толпа завывающих паломников, которые, к счастью, были вооружены только палками. Они не отставали от нас ни на шаг, и это было не так уж трудно, поскольку колеса машин вязли в песке и ехали мы очень медленно.

Въезжая в Мекку, мы с Эйком почти не говорили друг с другом. Каждый думал о том, что ждет нас в этом городе. Те немногие чужеземцы, которые проникали за стены Мекки, кончали очень плохо. Совсем недавно в Мекку пробрался один не в меру любопытный американец. Его изловили и буквально разорвали на куски.

Через полчаса мы подъехали к той самой стене, возле которой уже стояли, когда первый раз уткнулись в Мекку. На этот раз мы не стали останавливаться у ворот и весьма торжественно въехали в город. А когда солнце стало опускаться за горизонт, нас вытащили из машины и втолкнули в большое грязное здание.

Мы очутились в одной из городских тюрем, и тяжелые двери с треском захлопнулись за нашей спиной.

До этого мне никогда не приходилось бывать в тюрьме, но уверен, что ни один узник не испытывал такого облегчения, очутившись за тюремной дверью, какое испытал я в тот момент. Ибо за этой дверью, на улице, неистовствовали правоверные: кричали, вопили и били палками в ворота.

Нас не судили.

Четыре дня мы размышляли над своими прегрешениями в грязной вонючей камере, которая день ото дня становилась в полном смысле этого слова все ниже и ниже, потому что в ней не было даже параши. При нас никто ни разу не пришел убрать камеру, и, по-моему, ее не убирали со дня основания этого пренеприятного заведения. Я не знаю, как называется пища, которой нас кормили. Знаю только, что ее было мало и по вкусу она напоминала рвотный порошок.

Но о нас не забывали на веки вечные, что нередко случается со здешними заключенными. Очевидно, ни один судья не захотел решать нашу судьбу. Имя короля Сауда сыграло свою роль. Во всяком случае, через четыре дня наши тюремщики сообщили, что отправляют нас в Джидду. Мы решили, что ослышались. Неужели нам удастся выбраться из этой западни? Ведь как-никак, а теперь-то мы в самом деле осквернили Мекку: с этого дня в течение определенного периода времени город придется «очищать» молитвой и святой водой, а для мусульман это почти катастрофа.

Вооруженные до зубов полицейские вывели нас за городскую стену, где стояла наша машина. Еще раньше ее отогнали сюда, и мы страшно удивились, когда увидели, что весь багаж в целости и сохранности. Но одних нас в Джидду не пустили. Двое полицейских сели к нам в машину, а двое с автоматами, как и прошлый раз, примостились на крыльях. Все это выглядело очень драматично. Кроме того, к нам присоединился полицейский джип, но на этот раз он ехал не позади, а впереди нас…

— Так вот оно что! — прервал я Хедендаля. — Значит, это вас мы видели на дороге, когда ехали в Эт-Таиф.

И в нескольких словах я поведал Хедендалю о том, что мы видели в ту памятную ночь. Затем Хедендаль продолжал свой рассказ:

— Теперь мы взяли курс на Джидду и на этот раз до конца выдержали его. Увидев Джидду, мы облегченно вздохнули и возрадовались.

Но радоваться было рано.

Полицейские из Мекки передали нас с рук на руки полицейским Джидды, и нам пришлось свести знакомство еще с одной тюрьмой. Но здесь нам была оказана неслыханная честь! Мы получили камеру с ванной и туалетом. Вернее, эта камера раньше была ванной комнатой. Тюрьма занимает шестиэтажное здание, которое находится почти напротив «Дворца Красного моря». Когда в свое время это здание перестроили и превратили в тюрьму, никто не захотел демонтировать оставшиеся здесь писсуары и ванны. Вероятно, заключенным все это казалось сначала довольно забавным. Но потом писсуары засорились, очевидно уже давно, потому что они были полны доверху. И ванны заменили заключенным писсуары, но наша пока что была заполнена лишь наполовину.