Билл Брайсон - Прогулка по лесам

– Ты пил? – Я был поражен. – Когда ты начал снова пить?

– В Де-Мойне. Совсем чуть-чуть. Ну, знаешь, пара бутылочек после работы. И не надо тут паниковать.

– Стивен, тебе нельзя пить.

Но он и слушать меня не желал. Кац выглядел как четырнадцатилетний подросток, которого только что попросили прибраться в комнате.

– Не нужно разводить лекций, Брайсон.

– Я не собираюсь покупать тебе пиво, – строго сказал я.

Он улыбнулся, как будто я был ужасным занудой:

– Только упаковочку. Ну же.

– Нет!

Я был в ярости. Так я не выходил из себя уже много лет. Я никак не мог поверить, что он вновь принялся за старое. Так глупо и бесповоротно предать все: себя, меня, наше предприятие.

Кац еще ухмылялся, но его эмоции были уже совсем другими:

– Так ты не купишь мне парочку дурацких банок после всего того, что я прошел ради тебя.

Это был удар ниже пояса.

– Нет.

– Ну и пошел ты, – сказал он, резко развернулся и вышел из магазина.

Как вы можете себе представить, ситуация заиграла новыми красками. Больше мы не сказали друг другу ни слова. Последняя фраза просто повисла между нами. За завтраком мы пожелали друг другу доброго утра, практически как обычно, но после этого не разговаривали, даже ожидая машины Кита, который обещал подбросить нас до тропы. Мы неловко стояли в тишине, словно оказались по разные стороны зала суда на разбирательстве по поводу разделения имущества.

Когда мы вышли у кромки леса, нашим взорам открылся знак, провозглашавший, что здесь начинается «Стомильная даль». Он также предупреждал, что предстоявший нам отрезок пути отличается от остальной тропы и что мы можем следовать дальше, только если уверены в своих силах и запаслись продуктами на десять дней.

Этот знак лишь усугубил ощущение тревоги и опасности, которое вызывал у меня этот лес. Он несомненно отличался от более южных лесов: был темнее, в нем царили тени темно-зеленого и черного цвета. Иначе выглядели и деревья: ближе к земле теснились хвойные, здесь было больше берез, а в густых зарослях, словно спящие звери, притаились громадные округлые черные валуны, которые добавляли таинственности этим глухим местам. Когда Уолт Дисней решил создать мультфильм «Бэмби», он отправил своих художников на зарисовки именно в леса Мейна, но в этом совсем не диснеевском лесу не было ни трогательных зверьков, ни просторных опушек. Напротив, на ум приходили леса из «Волшебника страны Оз», где путник терялся среди деревьев с уродливыми лицами и постоянно находился на краю от гибели. Я сразу понял, почему облаченный в бархатный жакет писатель-натуралист Генри Дэвид Торо обделался после прогулки по здешним местам.

Тропа была хорошо протоптана, но кое-где почти полностью заросла: кусты и низкие растения доходили до самой ее середины. Так как лишь десять процентов всех путешественников заходят настолько далеко, тропинки Мейна остаются нехожеными. Кроме того, этот путь многие обходили стороной и из-за рельефа местности. В теории 29-километровый отрезок Аппалачской тропы от Монсона до горы Баррен не отличается серьезными топографическими препятствиями. Ландшафт постепенно поднимается до отметки 365 м, и кажется, что путников ожидает лишь пара крутых спусков и подъемов. На самом же деле мы попали в ад.

Через полчаса мы очутились у первой из многочисленных скалистых стен, в высоту достигавшей 120 м. Тропа, выглядевшая как шахта лифта, вела прямо по ней там, где поверхность шла немного под откос. Она была почти перпендикулярна земле, так же как и сама скала. И если бы наклон был чуть более отвесным, нам пришлось бы использовать альпинистское снаряжение. Медленно, с большим трудом мы ступали по валунам, часто прибегая к помощи рук. Ужасная жара вместе с постоянным физическим напряжением делала наш путь просто невыносимым. Я должен был останавливаться каждые 10–12 м, чтобы перевести дыхание и стереть горячий пот с глаз. Я плыл в жарком мареве, купался, тонул в нем. Никогда раньше не было мне так жарко, никогда раньше я не потел так обильно. Я выпил три четверти воды из бутылки на подъеме и использовал большую часть того, что осталось, чтобы смочить бандану и попытаться остудить мою ноющую голову. Я чувствовал, что опасно перегрелся. Я начал устраивать привалы чаще и дольше, чтобы хоть как-то освежиться, но каждый раз, когда я отправлялся в путь, жара вновь окутывала меня. Ни разу до этого я не трудился так много на Аппалачской тропе, и это было только начало.