Андрей Колесников - Когда-то в России

– А как же Вы, батюшка, в капище-то старообрядческом обитать можете?

– Да как сказать, Василий свет Андреевич, церковь то наша тоже когда-то молельней старого обряда была. Да видно так Господу нашему угодно, чтобы истинная вера восторжествовала не только в жилище местного туземца, но и в молельне старообрядческой. А то ведь бегут, бегут не потому, что нас с Вами боятся, а от веры истинной, от света в темень лезут и прозябают там в невежестве своем. Хотя есть такие, что на путь истинный из заблуждений своих выходят, но единицы таких. Все им у нас еще внове и не совсем приемлемо, но мы с великим терпением и бережением стараемся развить в них проклюнувшиеся ростки сознания.

– Я видывал деревни старообрядческие, и скажу, что живут они чисто и зажиточно.

– Внешне, только внешне, уважаемый Василий Андреевич. А внутри, в душе, в потемках блуждают, как овцы заблудшие. Да иной раз где-нибудь в глуши такое мракобесие встретишь, что только диву даешься. Самодурство -вот ему истинное определение. Да что мы все о пище духовной, пора бы уже и о пище насущной вспомнить, -заволновался отец Дмитрий, которому, судя по его тучности, мысли об этой самой пище были далеко не безразличны.

– Прошу, Василий Андреевич, проходите в горницу. Матушка уже к столу собрала, отобедаем, чем бог послал.

Матушка под стать отцу Дмитрию, такая же пышная да румяная, поклонилась и напевно пригласила к столу:

–Милости просим отобедать, господин полковник. Лакомств особых у нас нет, но зато все свое домашнее, свежее. Пока попробуйте закусочек. А потом и пельмешки горячие подадим.

Стол был заставлен закусками тесно: топорщились в тарелке моченые грузди, белела хрустящая капуста, осыпанная пустившим слезу луком, дымилась миска с отварной рассыпчатой картошкой, на большом блюде под обжаренным луком источала аппетитный запах горбуша; отдельно стояли несколько запотевших графинов с разными настойками. Перекрестившись, приступили к трапезе. После довольно непритязательной пищи последних дней Колесову было очень приятно оказаться за таким гостеприимным и обильным столом, а три приличных стопки из разных графинов, выпитых по разумному настоянию отца Дмитрия в самом начале обеда, значительно увеличили и без того немалый аппетит.

– И давно Вы, батюшка, в этом приходе?,– утолив первый голод, спросил Колесов.

– Да уж четвертый год пошел. Пока еще годы и здоровье позволяют, слава тебе Господи, мотаюсь с молитвой по тайге с миссионерством, обращая в лоно истинной церкви заблудшие души. Туземцы, как малые дети. Настолько наивны и безграмотны, что порой жалость берет. Надо бы слово божье к ним нести на их родном языке. Но если бы он был один, а то столько разных племен: и удехи, и гольды, и тазы, а тут еще и китайцы с корейцами, и каждый на своем лопочет. Письменности же единой нет, у туземцев ее совсем нет. Вот и приходится искру света у них через толмача высекать. А что толмач? Сам толком мало что понимает, объяснить с пятого на десятое едва сможет. Школы строить надо, учить детей грамоте, чтобы и сами могли святые книги читать. А так вся их нищета от их же дремучести и идет.

–Что плохо живут?

–Да хуже некуда. Детишек плодят помногу, а взрастить их толком из-за этой самой нищеты не могут. Вот взять китайцев. Народ более культурный да ушлый и безграмотных да простодушных туземцев обирают как могут, а если копнуть поглубже, то не только их, но и дары края этого из-за наживы варварски губят.

–И в чем же это выражается?

–А взять хотя бы так называемые лудевы. Слыхали что-нибудь о них?

–Нет , не приходилось.

–Это способ охоты у них такой. Строят забор вдоль реки из бурелома, валежника, кольями укрепленного. В промежутках делают проходы, а в проходах тех ямы глубокие роют и маскируют. Зверь воды испить захочет, а река забором загорожена. Ищет проход, а в проходе яма –ловушка его поджидает. Да добро бы если б способ этот для добывания пропитания использовали, а то алчность людская пределов не знает. Особенно, когда пантовка идет, ну, панты когда заготавливают. Олень падает в яму, у него рога спиливают, а тушу в яме гнить оставляют. И такие заборы порою на двадцать – тридцать верст тянутся, а ям в них по полторы, две сотни. Вот и посчитайте, какой урон природе приносят. И примеров таких множество.

–И что же Вы, батюшка, предлагаете ?

–Предлагаю я властям светским на эти безобразия внимание обратить. Писал я в прошлом годе начальствующему над областью, но результата никакого нет. Ну, да я останавливаться не собираюсь. Пусть не думают, что я должен только духовными вопросами озабочен быть. По настоящему- это и есть духовность, с этого она и начинается. Намедни целый трактат обо всех этих безобразиях, какие с природой творят, на имя его Высокопревосходительства генерал-губернатора подготовил и буду Вас, Василий Андреевич, просить передать по назначению.