Виталий Артемьев - Голубоглазый дервиш. Под псевдонимом «Памири»

Какое-то время мы молчали, любуясь меняющимися красками вечернего неба. Где-то совсем высоко пролетал маленький самолет, похожий на розоватую звездочку, оставляя за собой розоватую струю выхлопных газов, освещаемую последними лучами закатного солнца.

– На чем я остановилась? – Маша, как кошка, потянулась всем телом. В сгущающихся сумерках на загорелом лице яркими изумрудами светились её глаза. – Ах да. Насчет будущего. Будущее случается прямо сейчас за счет убеждения, меняющего или иным образом воздействующего на самоидентификацию. Изменение ткани реальности происходит за счет изменения самоидентификации. Ох, и тяжело же мне это далось на практике. Объяснить тяжело, а уж практическое применение гораздо труднее.

– Это что, можно практиковать? Я думал, что это простое теоретизирование, попытка дать надлежащее объяснение происходящему. Впрочем, человек всегда слегка опаздывает за течением жизни, сначала что-то случается, лишь потом он реагирует. Никогда наоборот. По крайней мере, у меня это так.

– Это твой личный опыт. И ты не можешь сказать, что он исчерпывает все возможности. Я тебе покажу кое-что другое, и ты поймешь, что всё в тебе: все возможности, все изменения. Они – причина следствий.

Маша, привстав, подвинула кресло так, что оно оказалась прямо напротив меня, что называется лицом к лицу. Она удобно устроилась, поджала под себя ноги, едва скрываемые коротким сарафаном, и попросила:

– Посмотри на меня.

И тут меня скрутило неконтролируемое физическое желание обладать ею: во мне проснулся зверь, я готов был кинуться на неё, сорвать одежды. Кровь запульсировала у меня в висках, в ушах раздался звон. И тут же все прекратилось, как будто выключили. Маша лукаво смотрела на меня, явно понимая, что только что творилось у меня внутри. Я отнес это на счет шампанского, ударившего в голову, и попытался сделать вид, что ничего не было. И тут желание вновь вернулось. Еще более сильное, неистовое. Я взглянул на Машу, она пристально глядела на меня, грудь её вздымалась, щеки порозовели, узел волос развязался, и волосы тяжелой волной упали на плечи и грудь, придав ей облик валькирии. Это продолжалось минуту-другую, я боролся из последних сил, чувствуя, что уже не совсем владею собой. И опять всё выключили. Маша спокойным жестом убрала волосы назад и пристально посмотрела на меня.

– Как ты это делаешь? – слегка осипшим голосом спросил я Машу.

– Ты как раз испытал на себе то, о чем я тебе говорила. Все в тебе. Весь мир в тебе. Изменения влекут не событийную волну, они касаются изменений самооценки, самоидентификации, внутреннего образа себя, если тебе так понятнее. Это влечет за собой изменение внешнего образа – а это и есть наши любимые проекции. Я, настраивая свой внутренний образ, пускаю волну изменений в окружающий мир, осознавая, что этот мир, включая тебя, есть проекция моего сознания. И внешний мир поддается моему обаянию.

Маша протянула слово «обаяние» на московский манер. Бутылка шампанского подозрительно опустела. Я достал вторую, мне казалось, что разговор еще не закончился. Совсем стемнело, но свет включать не хотелось из-за боязни нарушить очарование ночи. Я зажег свечу. В свете пламени свечи лицо Маши казалось будто высеченным из темного мрамора. С собранными в узел волосами, оттягивающими назад голову под своей тяжестью, Маша напоминала Нефертити. Она пила шампанское и пытливо наблюдала за мной. Щеки её по-прежнему пылали румянцем, глаза стали влажными и блестели.

– Ты не против потренироваться прямо сейчас? – спросила она меня тихим слегка прерывистым голосом.

– В чем? – спросил я. Моё отношение к Маше претерпело за эти несколько дней радикальные метаморфозы. Я уже не знал, как я к ней отношусь. Её образ стал глубже и гораздо значительней.

– В том, что я тебе только что показала. Расслабься и попытайся меня считать, прочувствовать, понять, что я делаю, и как это откликается в тебе. Я буду это делать медленнее, наращивая ощущения постепенно, чтобы ты смог все прочувствовать и потом повторить.

– Я готов, – ответил я, максимально на выдохе расслабляя свое тело и чувствуя, как внутри, из глубины подсознания начинает расти могучая волна разнообразных ощущений и переживаний, как цунами, смывая на своем пути остатки чужеродных запретов и ограничений.

Мне никак не удавалось найти подходящее начало второй главы. Вдохновение оставило меня. Мысль перескакивала с одного объекта на другой. Я начинал было лихорадочно печатать один абзац, другой, а после, перечитав, что там получилось, безжалостно нажимал на delete.