Марат Аваз-Нурзеф - Мы есть, не только чтоб поесть

Экстремальные навороты , помимо всего остального, были задуманы в качестве наглядного примера детям: человек, крепкий духом и более-менее правильного образа жизни и мыслей, и в 60 имеет в своих пороховницах достаточно боеспособного пороху . В снимках и комментариях – только некоторые из моментов велопробега, опуская виды, которыми полон Интернет. Правда, стоило бы рассказать, как в Самарканде, городе Амира Темура, который некогда, говорят, изрёк афоризм, ставший одним из главных установок нашего дорогого Президента: «Сила – в справедливости», – меня, обросшего и обветренного, едва не забрали в отделение милиции (за то, что прикорнул в тенёчке, да и заснул от усталости). Однако не будем, как говорится, о мелочах. Но следовало бы поразмышлять, почему люди, с которыми привелось пообщаться во время остановок в пути, с удивлением и некоторым беспокойством за меня задавали один и тот же вопрос: «А разве позволительно разъезжать на велосипеде по стране вот так запросто, без разрешения?» [И не забывается, что какой-то ночью, четыре из семи которых провёл не в поле, не в одиночестве, а при людях, у меня умыкнули заначку – 50-тидолларовую купюру, что я обнаружил только через несколько дней пребывания в Карши, когда понадобились деньги.] Ну, да ладно…

39. Начало путешествия (18.09.2007). Пустырь недалеко от дома. Велосипед в полной загрузке. Очень скоро пристегнутые вещи: полотенца, кое-что из съестного, книга, – незаметно выпадут и будут утеряны навсегда.

40. Замена проколовшейся камеры (19.09.2007, ещё Ташкентская область). После голосования на дороге около часа (нужен был колпачок, чтобы открутить золотник, а свой затерялся), остановился МАЗ-самосвал. Водитель Назым (он плоды-пробойники травянистого растения назвал пятаками ) с сыном лет 20-ти (крымские татары: их, вообще-то, в Узбекистане почти не осталось, уехали на свою историческую родину), не только тормознул и дал то, что нужно, но и сам всё сделал: разбортовал, заменил камеру, собрал…

41. Чиназ, пограничный поселок Ташкентской области. Дальше – река Сырдарья, за ней – Сырдарьинская область. Базарчик прямо на трассе, под мостом. Копченая рыба: усач, судак, сазан. Купил жереха…

42. Третье ночное пристанище (в ночь на 21-е сентября, Сырдарьинская область).

43. Город Джизак, центр одноименной области (22.09.2007).

44. Вечер, почти сумерки (23.09.2007). Булунгурский район Самаркандской области. Холодный, пронизывающий ветер. Виноградники. Две сестры. Одеты по погоде. Младшая – Наргиза (тёзка моей дочке, потому и запомнил), окончила школу, но в институт не смогла поступить. Не хватило денег. Здесь же у дороги – вёдра с виноградом. Продаёт. Копит на вуз. В моей руке – это одна гроздь, сорванная девушкой наугад для фотосъемки. Весом не менее двух кг.

45. Перед входом в мемориально-духовный комплекс Имама аль-Бухари (24 сентября), находящийся под Самаркандом, несколько в стороне от трассы. Специально завернул, хотя прибавилось 50 км. А в прежние годы, когда имелась машина, несчетное число раз проезжал мимо, но всё было недосуг проделать эту дорогу.

Правила посещения комплекса, вывешенные при входе: люди должны быть в чистой одежде. «Я приехал на велосипеде, грязен, нужно ли искупаться и переодеться?» – задал я вопрос. «Нет! Пойдет! Душа и помыслы должны быть чистыми. Они – главное!» – ответил служитель благородного вида лет сорока.

Мой велопробег проходил во время священного месяца Рамазан, и многие по пути следования называли моё путешествие хаджем, не менее значимым относительно того, когда люди на самолетах летают в Саудовскую Аравию для посещения Мекки. Приравнял меня к меккианским паломникам и сидящий в тени смуглый, круглолицый, улыбчивый мужчина средних лет, как выяснилось, один из работников обширной парково-клумбовой зоны, живописно дополняющей архитектурные памятники комплекса, весьма отреставрированные, восстановленные и дополненные в годы постсоветской независимости Узбекистана по инициативе и под руководством Президента страны. (Так у нас принято говорить перед микрофонами, писать в газетах и отбивать на памятных досках. Правда, здесь немалая часть финансирования работ проводилась из-за рубежа, Исламским банком развития.) Садовник, возведший меня в сан ходжи , узнав, что я не держу поста, как показалось, несколько разочаровался. Попробовал бы сам крутить педали под солнцем, всё ещё палящим и в сентябре (а ночи были очень холодными)! Через полчаса позабыл бы и Пророка, и Всевышнего, Милостивого и Милосердного, требующих в Великий пост не только не есть, но и не пить в течение светового дня! Этим заповедям и премудростям, подчеркиваю не без гордости, я никогда не поклонялся. Да мне и ни к чему культовое голодание: нет ни лишнего веса, ни особых грехов, от которых рўза (пост) в месяц Рамазан якобы избавляет. И в первые годы после крушения коммунистической империи не лицемерил, когда чуть ли не все воинствующие атеисты, в том числе бывшие и действующие члены компартии, вдруг стали удивительно набожными и уморительно религиозными, а детям, скажем так, титульной нации России стали видеться летающие ангелы, узбечата же Узбекистана – ударились в рамазанскую диету . И сейчас не нуждаюсь ни в постах никаких, ни в прочих надуманных отправлениях, нужных не Небу, не Богу, но земным жрецам и жрецам . В Узбекистане, к слову сказать, вчерашний Первый секретарь ЦК первым и отрекся от прошлого, и коммунистов у нас с тех пор нет и как будто никогда и не было. Но в России-то они здравствуют легально, популярны у определенной части населения и даже вполне упитанны, как главная героиня фильма «Москва слезам не верит» характеризует своей дочери её отца, объявившегося через два десятка лет и с радостью узнавшего о своём отцовстве…