Ник Лухминский - Большое путешествие доктора Пенна, которое скверно началось и еще хуже закончилось

К вечеру море еще не успокоилось, но и смертельной опасности уже не представляло, потому капитан как обычно позвал матросов к намазу. Житар, не поворачивая головы, проводил идущих мимо него смуглых людей взглядом, и вдруг: раз – выдернул свою цепь из кольца на весле; два – вскочил ногами на лавку; три – оторвал принайтованный над палубой соломенный скирд (посыпались на доски орешки и зефир); четыре – нацепил скирд себе на шею, прыгнул к жаровне и упал в нее всем телом.

Наступило несколько секунд потрясающей тишины. Все матросы и капитан обратили бледные лица к грот-мачте, понимая, что произошло нечто неожиданное и пока непонятное, а потому подлинно страшное. Отщелкнула вторая секунда, третья, и белые лица осветились красным от вспыхнувшей соломы. Олекса загорелся весь от пояса до макушки. В тишине он поднялся с жаровни, встал перед капитаном и командой в полный рост, выпрямился, расправил плечи, но тут же упал и принялся кататься среди свернутых бухтами просмоленных канатов. Он повалил жаровню, и угли разлетелись по доскам, искры посыпались сквозь щели в трюм. Горящий человек выл, колотил воздух ногами, вился и бился. Внутри горящего человека лежал Олекса Житар, угрюмый, жестокий, бесстрашный, одержимый. Он мог бы хохотать, видя, как занимаются шкоты, огонь бежит по краям большого косого паруса, как очерчивается огненной лужей разлитое ламповое масло, и искры все гуще сыплются в трюм, туда, где, укрытые коровьими шкурами, лежат льняные мешочки пороха. Олекса мог бы куражиться как ему было угодно – показывать своим мучителям зад, выкрикивать проклятия и непристойности, но пламя заполнило его легкие, он захлебнулся огнем, и его тело больше ему не принадлежало.

Марокканцы разогнулись, повскакивали с молитвенных ковриков и кинулись тушить пожар. Ужас происходящего еще не был им понятен. Капитан с двумя братьями сел в духане и завернулся в прошитый золотой нитью ковер с девяносто девятью именами Аллаха – он полагал, что такая святая, да к тому же дорогая вещь не может пострадать от огня и воды. Кто-то открыл люк проверить, все ли хорошо в трюме, и оттуда повалил густой серый дым. Корпус галеры стало кренить. Заорали прикованные к веслам по правому борту – горящее масло затекало им под ноги. Англичанин сидел как зачарованный, не сводя глаз с весело растекавшегося по палубе пламени. Наконец он спохватился и сообразил, что днем достаточно расшатал крепежное кольцо – не ради этого ли момента? Дернув несколько раз изо всех сил, он вырвал свой кусок цепи из весла, вспрыгнул на лавку и побежал, перепрыгивая с одной скамьи на другую, вдоль борта на нос, где было меньше всего надсмотрщиков – все они тушили огонь на корме, ближе к капитану. В пути его застал первый взрыв – угли прожгли коровьи шкуры в трюме и добрались до пороха. Из палубы в нескольких местах дунули вверх протуберанцы пламени, но их тут же залила перекатившаяся через палубу волна. Марокканцы одобрительно закричали, решив, что море сделало за них всю работу, но радоваться они поторопились. Спустя несколько минут корпус тряхнуло еще раз, точно в мгновение, когда кадирга подняла нос на волне, и грот-мачта с грохотом, перекрывшим гром бури и взрыва, упала на кормовую надстройку, проломив ее до палубы, а затем, оказавшись серединой киля на гребне волны, галера развалилась пополам. Англичанин успел накинуть свою цепь на обломок первой лавки и свернулся клубком под фальшбортом. Члены команды, не имевшие цепей, падали за борт; многие весла вырвало с корнем и бросило в море вместе с прикованными к ним людьми. Кормовая часть вся исчезла из вида, а носовая еще держалась на поверхности, и немногие спасшиеся хватались за доски обшивки и основания лавок в надежде на спасение, пока англичанин лежал, сжавшись, у самого бушприта, и старался сделать так, чтобы его больше никто не заметил.

***

А вот что происходило в Эгейском море двумя неделями ранее.

В Легхорне встал на карантин корабль его величества второго ранга «Саутгемптон», из-за близких размерений ширины и длины прозванный «Жиробаз». Корабль служил конвоем маленькому каравану с кофе, но вынужден был прервать миссию, когда на борту вспыхнула эпидемия. Караван отправился дальше, а «Жиробаз» застрял в Легхорне. Он встал на два пушечных выстрела от насыпного острова Мелория и стал выжидать, когда зараза иссякнет. Выждав положенный срок, капитан запросил из форта врача, который мог бы выполнить формальные процедуры по прекращению карантина. К несчастью, единственный медик форта в ту неделю сам слег с подагрой. Комендант был готов закрыть глаза на формальности, но ему навязал помощь гостивший в форте лондонский вельможа. Лорд Гордон путешествовал по Средиземноморью на собственном корвете «Память герцога Мальборо», и в его экипаже был дипломированный врач.