Георг Даль - В краю мангров

— Будешь спать в седле, долго у дона Виктора не прослужишь, — вмешался Франсиско. — И что может знать о скоте качако вроде тебя [1] Качако — шутливое, наименование горцев; костеньос — жителей приморья. . У вас же там одни криольо, мелочь, они такие ручные, что хоть в переметную суму клади.

— Верно, жиру в них меньше, чем в зебу, — неохотно признался Мариано. — Но зато они куда прытче будут. Не надо лома, чтобы их с места сдвинуть. А быки — настоящие бойцы. Посмотрели бы вы, костеньос, нашу коррида де торос в Медельине или Фредонии. Там такие быки есть: трижды подкинут нерасторопного бандерильеро. Не уймутся, пока им шпагу в загривок не воткнут. Здесь я еще ни одной бодливой скотинки не видел, а когда в Толу или Синселехо изображают корриду, то не шпагами, а палками бьются. Палками!

Горец буквально выплюнул это слово, смачно, как грубейшую брань.

Франсиско не сумел дать отпор, но старик Хосе обнажил в улыбке беззубые десны.

— Погоди болтать, парень, покуда не встретил чимар-рона, — сказал он. — Тут уж не шпага — винтовка нужна, самая наиновейшая, с оболочечной пулей. Старый чимаррон опаснее злого ягуара.

— Когда увижу, тогда поверю, — ответил Мариано. Потом повернулся к Франсиско и спросил: — Что, начальник, скоро доберемся?

Бригадир указал на просвет в манграх впереди.

— Вон там будет бугор с хорошей травой. Большое болото — за ним.

На бугре они придержали лошадей и осмотрелись кругом. Первым заметил грифов Хосе.

— Не иначе ягуар телку зарезал, — сказал он.

Франсиско молча кивнул. Потом показал на широкую полосу следов, которая через луг уходила в болотный лес.

— Что это на них нашло? С чего они туда подались? Ну-ка, вы скачите за ними, гоните их с болота, а я погляжу, чем там угощается эта дрянь.

Бок о бок Хосе и Мариано по следам стада выехали на болото. Через несколько сот метров они остановились, чтобы разобраться в следах: здесь коровы разошлись в разные стороны. Вдруг сзади послышался крик. Франсиско спешил к ним.

— Там большой бык лежит, привозной, — сказал он хриплым от ярости голосом. — Чимаррон забодал его и увел коров. Если мы их не повернем, дон Виктор выгонит нас без разговоров. Он за этого быка две тысячи долларов отдал. Долларов! Это будет семнадцать тысяч песо, я сам слышал.

Его товарищи ахнули. Что и говорить, сумма: пятнадцать годовых жалований любого из них. Они молча кивнули и пришпорили лошадей.

Коровы и молодняк отдыхали в тени низких корявых деревьев, а бурый бык, стоя по колено в воде, смотрел туда, откуда они пришли, и широкими ноздрями втягивал воздух. Тревога не покидала его, и ему было не до отдыха.

Вот несколько цапель с криком поднялись над краем болота и, плавно взмахивая крыльями, полетели прочь. А паламедея, сидящая на макушке дерева, вытянула длинную шею и криком предупредила об опасности своего супруга, который примостился на другом дереве метрах в двухстах от нее. Звонко и тревожно прозвучало: «чавари, чавари!».

В следующий миг чимаррон различил вдали три фигурки. Они пропадали то за деревьями, то за высокой травой или зарослями латы — колючих карликовых пальм, но всякий раз появлялись опять, все ближе и ближе.

Теперь уже видно: всадники. И диким быком овладел страх, страх пропитал все клеточки его тела.

В своем обширном болотном царстве он не знал врагов, которых надо было бы остерегаться. Конечно, здесь бродят ягуары, а в больших озерах есть крокодилы, но старому испытанному бойцу они не страшны, их боится разве что молодняк. К быку они не сунутся.

Соперники есть все-таки; другие дикие быки. Но их он тоже не боялся. С тех пор как чимаррон вошел в полную силу, он еще ни одного поединка не проиграл.

Иное дело человек. Вид людей наполнял его страхом. Он не хотел мириться с этим чувством, и оно всегда соседствовало в нем со слепой, буйной яростью. Может быть, именно потому, что чимаррон был потомком домашних животных, ушедших из-под власти двуногих, один вид человека, даже запах его, наполнял быка ужасом и ненавистью.

Если в топи заходил охотник, бык скрывался в густых зарослях и стоял там начеку, готовый идти в атаку или бежать.

Пока что человек ни разу не оказывался так близко, чтобы пришлось выбирать. Да и можно ли тут говорить о сознательном выборе? Скорее смутный инстинкт заставил бы его либо обратиться в паническое бегство, либо броситься в яростную атаку.

Чимаррон басистым мычанием позвал отдыхающее стадо: восемь коров, пять телок и два теленка. Молодой бык часа два назад покинул их, побрел один обратно на пастбище. Вожак не возражал, лишь бы коровы и телки не потянулись туда же.