Теодор Шумовский - Арабы и море. По страницам рукописей и книг

…Я протер усталые глаза, не веря им. Нет, сомнения быть не могло: затерянное в середине рукописи, в двадцатой строке мелко исписанного листа, в меня глядело короткое полустишие, и я ничего не видел, кроме него: Я ляйта шири ма якуну минхум! «О, если бы я знал, что от них будет!» Стены моей комнатки раздвинулись, я словно бы всем существом, а не одной лишь возбужденной мыслью перешагнул рубежи страны и века, и вот оно, загадочное «Индийское море», широко разлившееся меж трех частей света, и вот оно, знаменитое пятнадцатое столетие, век Ахмада ибн Маджида и Афанасия Никитина, Энрико Мореплавателя и Бартоломеу Диаша, Васко да Гамы и Христофора Колумба. Старый лоцман, стоя у грани своей отшумевшей жизни, видит чужие корабли, суетливо бороздящие его родное море, видит, как, отброшенное с океанских просторов в узкие зоны каботажного плавания, чахнет отечественное судоходство. Ему вспоминается яркий апрельский день 1498 года, когда адмирал «франков», добравшихся до Малинди, знакомясь, показал ему бывшие на флагмане европейские приборы; нет, это не ошеломило «мавра из Гузерата», он с достоинством рассказал о своем инструментарии, предъявив его воочию, и да Гама, оценив эту счастливую находку, заторопился к Индии. Если бы знать их цель!

Лоцман блестяще провел флотилию, прорезав западную часть Индийского океана почти по самой середине; это позволило ему лавировать между двумя противоборствующими ветрами, применяя то простой, то усложненный поворот на другой галс [28] Галс (голл.) – направление движения судна относительно ветра. через фордевинд [29] Фордевинд (голл.) – ход судна по ветру. , вследствие чего ни одно судно не легло в губительный в этих местах дрейф и половина океана была пройдена всего за двадцать шесть суток! Но если бы знать их цель!

Португальцы оставались в Каликуте с 20 мая по 10 декабря 1498 года, когда обострившиеся отношения с местным самири заставили их, пользуясь попутным муссоном, отплыть обратно в Европу. Экспедиция вернулась в Лиссабон осенью 1499 года, а уже в 1500 к Индии устремились корабли Педру Алвариша Кабраля, будущего первооткрывателя Бразилии, за ними, в 1502 году, на Восток ушла вторая экспедиция Васко да Гамы. На этот раз двадцать кораблей, имея на борту пехоту и пушки, превратили цветущий Каликут в груду развалин. Так начиналось в Индии владычество одной из мировых держав XVI века.

«О, если бы я знал, что от них будет!» – говорит Ахмад ибн Маджид, и я вижу его скоро постаревшее лицо и чувствую глухую душевную боль в словах. Нет, это не ферранов Ахмад ибн Маджид, спокойный и уравновешенный водитель кораблей, блистательный, но холодный знаток, нет! Старинная рукопись, сохранившая горькие слова раскаяния, донесла до меня биение сердца великого морехода, обнажила его мятущуюся душу. Я сижу на узкой скамеечке за некрашеным столиком, заваленным бумагами, и тихо наслаждаюсь счастьем, не так уже часто выпадающим ученому. Вот он каков, Ахмад ибн Маджид!.

Диссертация о трех лоциях защищалась 23 июня 1948 года в Ленинградском университете. Народу в аудитории было много – учителя и сверстники, новые студенты и совершенно незнакомые люди. Игнатий Юлианович и африканист Дмитрий Алексеевич Ольдерогге, выступавшие официальными оппонентами, высоко оценили значение последних поэм Ахмада ибн Маджида. Наш уник, простоявший на полке хранилища рукописей без движения более ста лет, с того памятного мне дня начал входить в научный обиход, и его данные будут учитываться нынешним и следующими поколениями ученых.

Через день я возвращался в Боровичи, к месту службы в Новгородском областном институте усовершенствования учителей. Мною владела новая мысль: нужно немного перевести дыхание, а потом приниматься за «Книгу польз» Ахмада ибн Маджида.

«Книга польз в рассуждении основ и правил морской науки» – главное произведение арабского пилота, занимающее центральное место в парижской рукописи. Изучая статьи Феррана об Ахмаде ибн Маджиде, я встретил подробное описание этого труда, представившее его как универсальный свод мореходных знаний Востока в XV веке, вобравший достижения и прошлых эпох. Французский исследователь охарактеризовал «Книгу польз» как самое зрелое и яркое творение знаменитого лоцмана; мой интерес усилился, когда удалось выяснить, что критическое издание «Книги польз» не состоялось и, если не считать нескольких коротких фрагментов, переведенных Ферраном, ее содержание остается неизвестным. Еще в период работы над изучением трех лоций, в один из своих молниеносных «набегов» на Ленинград, я не вытерпел и, нарушив строгое расписание дел по диссертации, пошел в Публичную библиотеку, чтобы «уголком глаза» взглянуть на коронный труд моего автора. Здесь «Книга польз» имеется в феррановой фотокопии рукописи Национальной библиотеки, изданной в 1921–1923 годах в Париже. Скоро я наслаждался сознанием того, на какую золотую жилу напал: передо мною лежало громадное сочинение в прозе, пронизанное многочисленными стихотворными вставками, с массой незнакомых географических названий, множеством причудливых наименований звезд, пестрой вереницей имен и дат, а навигационные термины могли со временем составить материал для особого словаря. Сколько тут будет кропотливой работы, но какой мощный пласт свежего материала получит наша область знания, и только ли наша!