Роман Устинов - Автостопом по социализму, или Свобода по талонам

– За два часа долетим, – заверил он.

Что ж, сумма мне показалась вполне подъёмной, да и ехать в разваливающемся тарахтящем самосвале – гораздо более веселое занятие, нежели в рейсовом автобусе, который приходил неизвестно когда. Единственное – вероятность доехать до города, да еще и в обозначенный срок, была невелика: слишком уж жалкое впечатление производило сие транспортное, но отнюдь не транспортабельное средство.

– Только дождемся остальных пассажиров, – сказал водитель.

Я не торопился. По прошествии получаса водитель понял, что я – его единственный пассажир: никто не хотел ехать в Гавану в столь поздний час. Все же, с нами отправился еще один попутчик, но его конечной целью была какая-то деревня между Пинар-дель-Рио и Гаваной.

Достав спальный мешок, я развалился на заднем сиденье этого интересного колесного существа: габариты несуразной махины позволяли вытянуться почти во весь рост: вперед, возница!

Не дотянув до деревни, двигатель стал барахлить. Этого – не сказать, что боялся – я и ожидал.

Не верил я, что эта штука дотянет. Ну что ж, еще одна веселая ночь на трассе с приключениями.

Как ни старался водитель, двигатель дышал все реже и хуже, постепенно задыхаясь от собственной старости и хлипкости. Но рывками и плевками мы всё же доползли до деревни, до которой нужно было нашему попутчику, и тамошние автомеханики дали – не вторую – сто вторую жизнь этой железяке. Сто вторая жизнь длилась недолго: через пару десятков километров четырехколёсная помойка опять дала сбой. К сожаленью, я ничем не мог помочь механику и лишь наблюдал сквозь полусон за его жалкими попытками оживить свой несамоходный лимузин. Наконец, он плюнул на всё и прибегнул к крайне интересному виду автостопа: цепляя свою полудохлую машину веревкой к попуткам, на перекладных, перепривязываясь от одной согласившейся подвезти его машины к другой, он медленно, но верно пробирался к Гаване. Не знаю, сколько времени, денег и нервов было потрачено, но вряд ли мои шесть долларов окупили эту веселую автостопную экспедицию длиной в неполных двести километров.

Надеясь сэкономить время, вспоминая адскую электричку из прошлой ночи (а тогда казалось – жизни) я пересел с железной дороги на дорогу асфальтовую, но в Гаване, как и предполагал, оказался лишь к утру.

Последующие несколько дней были проведены мной в Гаване, в ожидании обратного самолета.

Центром событий для меня стала РПЦ, в которой я общался с эмигрантами преимущественно из СССР. Различные тётушки, в свое время наслушавшись сказочных речей про остров счастья и свободы от приехавших учиться в Союз кубинцев, без раздумий повыскакивали замуж и улетели из серых советских городов навстречу морю, солнцу, счастью и мечте. Сейчас в большинстве своем они пребывают в одиночестве, поскольку мужья сбежали, а дети – выросли, и находят утешение лишь в общении с соотечественниками в Церкви или Русском Культурном Центре. Живут они достаточно дружно и некоторые – даже счастливо: деления на русских, украинцев, белорусов нет, поскольку когда-то в бывшие годы все они были гражданами одной большой и могучей страны, но по глупости променяли один совок на другой. Некоторые тётушки относятся к особой касте, работая с Россией на церковном, посольском или каком-либо ином поприще, они получают помощь от нашего государства, поддерживающего соотечественников материально. Также некоторые из них были просто по-своему счастливы, при живых мужьях и выросших детях, и не хотели возвращаться обратно домой на постоянное место жительства, довольствуясь ежегодными поездками в Россию за счет родственников.

Все эти тётушки, эмигрантки, имена которых я, к сожаленью, не помню, внесли в уже достаточно законченную и ясную в моем уме картину кубинского устройства последние штрихи. Они объяснили, что всё не так уж плохо на этом острове, и продуктового набора по карточкам вполне хватает, чтобы выжить, и даже телевизоров в домах несколько, и машины у некоторых имеются. Я же некоторым из них рассказывал про жизнь в остальной части острова, а они все удивлялись. Рассказывал про нищету и отсутствие телевизоров и даже иногда электричества в домах простых селян. Все эти тётушки были очень добрыми, но мало информированными о жизни в остальной части страны: так часто бывает со столичными жителями, и гаванцы оказались не исключением.