Роман Устинов - Индия наизнанку

Окрестности Поккары — очень интересное место, впрочем, как и весь остальной Непал, и провести тут можно не одну неделю, отдыхая до или после изнурительных треков по Аннапурнскому заповеднику.

Итак, заранее проинспектировав место своей будущей работы, я направился туда, уже умудренный, онепаленный, слегка просветленный и закаленный горами.

Приобретя новые кеды, такие же китайские и такие же дешевые, я покинул Поккару, на этот раз окончательно, и отправился автобусами и попутками в долину Ламджунг, где начинался сезон засухи.

В стране приближался Непальский Новый год, и по этому поводу первую пару дней после прибытия никаких занятий в школе не было: каникулы.

Набарадж встретил меня в райцентре на мотоцикле, и мы отправились на школьный стадион, где как раз проходил новогодний турнир. Мы прыгали по уже знакомым мне рисовым террасам, разбитым грунтовкам и руслам пересыхавших ручьев. На пути попадались пасущиеся буйволы, цветные тетки с зонтами, яркие и праздничные непальцы, совсем никуда не торопившиеся.

Меня как почетного гостя деревни обмазали тикой и вырядили в непальские цветочные бусы. Другим почетным гостем был какой-то немолодой американец со своей женой, спонсировавший обучение деревенских детей твердой валютой — долларами. Набарадж специально разыскивал таких иностранцев в Интернете и непальских городах, привозил их в деревню и показывал реальное положение дел.

Некоторые тронутые богачи принимали финансовое участие в обучении непальских детей — своего рода меценатство. На эти деньги покупались книги и форма (обязательная для ношения), ну а часть средств, вполне вероятно, оседала в карманах Набараджа.

Школьный стадион — небольшая пыльная площадка с двумя воротами — стала временным центром деревенских событий. Страсти разгорались нешуточные, так как играли совсем не дети, а взрослые, а на кону стояла целая коза. Набарадж вручил мне большую банку порошковой тики, чтобы я обмазывал ею победителей и призеров соревнований. Живую козу — на радость болельщикам — тоже обмазали тикой.

Победители соревнования подходили ко мне и радостно принимали от меня тику. А затем стали фотографироваться с козой — своим честно заработанным призом.

Соревнования закончились, люди разбредались по своим домам, а мы с Набараджем отправились отмечать Новый год. Отдав какие-то распоряжения жене, которая тоже подрабатывала в школе, Набарадж вновь усадил меня на свой мотоцикл, и мы покатили куда-то в лес. В лесу стоял самодельный сарайчик из булыжников, с земляным полом. Внутри него непальцы — только мужики — распивали рисовую водку из большой канистры и закусывали рисом и маленькими мясными огрызками, щедро смазанными специями. Никакого салюта, оливье и телевизора не было. Алкоголь непальцами пьется не так часто, можно даже сказать, редко, поэтому распитие его само по себе было уже праздником, безо всяких салютов. Не было и электричества, поэтому, как только стало смеркаться, мы вернулись в деревню и легли спать.

Наступал новый, 2069-й год по непальскому летоисчислению.

Следующий день тоже был, разумеется, нерабочим, и я отправился на изучение окрестностей. Поскольку вместе с Новым годом наступал сезон засухи, то народ прятался от солнца, как только мог. Женщины бродили под зонтами, пастухи вместе со своими буйволами залезали по пояс в пересыхавшие реки, дети из рек и ручьев не вылезали вовсе.

Вечером Набарадж познакомил меня с Сурендрой — исполнительным директором школы, нанятым им совсем недавно. Сурендра, двадцатилетний парнишка, приехавший из Катманду, весьма неплохо владевший английским языком и для солидности носивший шляпу и костюм, играл свою роль не очень качественно, но с полной самоотдачей. На момент моего приезда Сурендра находился в деревне от силы месяц, поэтому учителя — вполне уже взрослые непальцы — не сильно-то ему доверяли. Генерируя различные идеи по улучшению жизни учителей и учеников, пытаясь воплощать какие-то интересные, с его точки зрения, методики, он внедрял в школе новые расписания, законы и идеи. Довольных было немного: сказывался возраст и полное отсутствие опыта у Сурендры.

С собой из Катманду в долину Ламджунг Сурендра прихватил «жену» — подругу, на год младше его, и брата, которых тоже устроил работать учителями. Вся троица была достаточно дружелюбной, проводила со мной свободное время, обучая нехитрой технологии изготовления дал-бата и рассказывая о жизни в Катманду и в Непале в целом. Ребята напоминали мне комсомольцев, приехавших из столицы в годы советских пятилеток, осваивать целину, строить БАМ или обучать неграмотных крестьян. Для солидности старший из них, Сурендра, как я уже упоминал, носил однотонный костюмчик и шляпу, чтобы все понимали, кто тут столичный житель.