Павел Сафонов - Американский дневник

Вот штат Канзас — одна из житниц США. Более однообразная картина кругом до самого горизонта, тающего в сизой дымке — равнина, изрезанная, как шахматная доска, разноцветными, преимущественно черными и зелеными лоскутами посевов. На каждом таком лоскуте расположена состоящая из 2-х или 3-х построек крошечная ферма. Лоскутики настолько крошечны, что иногда ферма занимает треть или четверть их территории.

Вот и Канзас-сити, столица штата фермеров. Самолет, сделав круг вдоль реки Миссисипи, пошел на посадку. С исключительным мастерством пилот приземлил огромную машину, которая не испытала почти ни малейшего толчка.

Было 4 часа дня. Мы решили заночевать в Канзас-сити, так как теперь в Чикаго, где мы вначале думали ночевать, была плохая погода, и порт отказался нас принимать.

Взяв такси, мы вместе с пилотом отправились в город, где и остановились в гостинице.

У нас в животах было пусто, так как с самого утра мы ничего не ели, поэтому, приняв ванну и быстро переодевшись, направились в ресторан. У нас была еще уйма времени, и поэтому мы, плотно пообедав, пошли побродить по улицам — посмотреть город. Канзас-Сити — довольно большой, но старый город, с закопченными и старыми зданиями, и несмотря на то, что он, как и другие города США, имеет в центре небольшую кучку небоскребов, все же больше похож на европейские города. В этом городе особенно бросается в глаза нищета — мы видели массу нищих, оборванных мальчишек-беспризорников, просящих милостыню. Мы побыли в кино, и вернувшись домой в 11 часов, легли спать. Завтра в 7 стартуем.

Ровно в семь поднялись в воздух — американцы действительно уважают точность.

Прекрасная лётная погода, воздух чист и прозрачен, как хрусталь — замечательная видимость!

С утра, пока еще земля достаточно не прогрелась и отсутствуют какие бы то ни было восходящие потоки, самолет идет исключительно спокойно, не шелохнется, не качнёт, спокойно ввинчивается в воздух, как в густое масло, только слегка вибрируя.

Через пару часов после старта снизились в Чикаго, решив здесь заправить себя и машину окончательно до самого Нью-Йорка. Пилот с исключительным мастерством, как на такси, подкатил нас к самому под’езду аэровокзала. Самолет встречало много фоторепортеров и просто зевак, очевидно, завсегдатаев, дежурящих здесь на всякий сенсационный случай. Защелкали аппараты: такие огромные машины нечасто садятся на этом аэродроме, поэтому наша машина вообще представляла некоторый интерес. Один из зевак-репортеров, видя, что машина не имеет отличительных американских знаков, обратившись ко мне, спросил чья это машина, я ему ответил, заметив, как у него от удивления вытянулось лицо, и он куда-то поспешно побежал.

Когда мы подзаправились и направились к самолету, пилот нас вежливо предупредил, что он машину подаст к самому выходу, чтобы мы не затруднялись ходьбой, и действительно, как и после посадки, он снова лихо развернулся к самому входу в вокзал, а через минуту мы уже были на стартовой дорожке и пошли на взлет.

Гуд-бай-й-й — нараспев сказал пилот в микрофон портовому начальству, когда машина оторвалась от земли.

Сделав круг над озером Мичиган, на берегу которого расположен Чикаго, взяли курс на Нью-Йорк, предстоит только снизиться в Огайской долине на несколько минут, чтобы высадить одного пассажира.

Идем все время над снежными полями облаков, которые только изредка разрываются, оголяя землю, и тогда оттуда, устремленные, как в полынье, восходящие потоки воздуха сильно начинают покачивать самолет.

Я прошел в кабину пилотов, замечательно оборудованная, удобная кабина. Один из пилотов перелистывает журнал, другой не торопясь рассматривает карту, они только изредка посматривают на приборы. Штурвалы двойного управления, как по щучьему велению, сами покачиваются то в ту, то в другую сторону, молниеносно реагируя на малейшее колебание воздуха. Самолет точно и уверенно ведет Автопилот.

В 3 часа были уже совсем близко около Нью-Йорка. Самолет теперь, чтобы иметь ориентировку по карте, спустился под облака, от чего начало изрядно покачивать.

Через полчаса в далекой синеве показался Гудзон и побережье Атлантического океана, очертания его, как бы растворенные в дымке, вырисовывались все явственней.

Вдали показалась крошечная «статуя свободы». Еще несколько минут, и мы были над огромным островом «Мангетан», на котором расположена основная центральная и деловая часть Нью-Йорка, небоскребы тесно столпились на нем, прижавшись друг к другу. Казалось, не было ни клочка незастроенной площади, кроме узких, длинных и ровных, как стрелы, улиц, да и по ним как мурашки серой массой ползли автомобили. Казалось, между этим нагромождением камня и металла шла бешеная борьба за существование уже не на площади, а вверху за завоевание высот.