Павел Сафонов - Американский дневник

Вот в восточной части острова победоносно и гордо возвышается кучка небоскребов Уолл-Стрит — района банковских дельцов и бизнесменов. Но как бы соперничая с ними, в центре острова возвышается другая кучка небоскребов Рокфеллеровского центра, как стрелы, уходящие еще выше в небо, во главе с гордым и красивым, с металлическим блеском, белоголовым «Эмпайр-стэйт Билдинг», пока еще самым высоким зданием мира.

К югу уже на самом материке расположена жилая часть Нью-Йорка, более огромная по площади, не многоэтажная, почти без небоскребов — Бруклин.

Самолет, сделав два круга над островом, пошел через Бруклин на посадку к городскому аэродрому.

Когда мы приземлились, здесь нас также встречали толпы зевак и репортеров, как и в Чикаго, которых было сегодня особенно много еще и потому, что было воскресенье.

Приземлившись, мы взяли такси и отправились в Нью-Йорк, езды отсюда минут 45, т.е. километров 35—40.

Остановились в гостинице Волкет.

Вымывшись и переодевшись, пошли в ресторан, где изрядно заправились. А после этого на 42-й в кинотеатре «Камео» смотрели наш первомайский парад и замечательно скомпонованный хроникальный обзор столиц всех наших 11-ти республик. Битком набитый зрительный зал неоднократно наполнялся громом аплодисментов и долго бушевал, когда на трибуне появился простой и улыбающийся т. Сталин. Пред нами прошли грандиознейшие заводы, бурно растущие и благоустраивающиеся социалистические города с зелеными насаждениями на просторных улицах, с парками, в которых нет пределов для веселья, молодежь, всегда веселая молодежь! Поет, танцует и развлекается, мы с завистью смотрели на их задорные улыбающиеся и родные лица.

Эти живые и волнующие отрывки снова напомнили нам о бьющей ключом счастливой и радостной жизни в нашей стране. Мне скорее хочется на родину, туда, где берут источник сияющие на весь мир рубиновые звезды. Я счастлив близкой возможности этого.

Чертовски много хлопот:

Надо успеть оформить кучу основных и своих личных дел, а также произвести некоторые закупки.

Переехал в гостиницу Варингтон.

В Нью-Йорке еще много старых ребят-коллег, но и много пораз’ехалось.

Сегодня отдал заключительный визит в Радио-Сити, замечательный театр! Замечательное искусство — снова пришлось констатировать.

Установлено, что еду 1-го «Нормандией», это, кажется, недурно.

Сегодня побывал на «Айленде оф Амюзмент» (остров развлечений). Сюда по воскресеньям с’езжаются миллионы людей, здесь сконцентрированы действительно всевозможные развлечения, какие только выдуманы человеком. По воскресеньям это огромный муравейник. Люди до одурения хохочут, проходя всю процедуру сорок одного удовольствия за 50 центов.

Вы здесь можете встретить всевозможные развлечения и замысловатые полезные, дающие действительно вам отдых и вызывающие смех, и довольно грустные на наш взгляд, вызывающие у вас отвращение и сожаление, что до сих пор еще живы в человечестве элементы варварства (причем таких больше), вы найдете здесь все, что может дать какой-либо доход их содержателям. Но американцы над всем смеются и всем довольны.

Больше всего эти развлечения представляют из себя балаганы циркового порядка с их убожеством и цинизмом, которые я однажды уже имел возможность описать в этом дневнике. Здесь, как диковину, показывают больных людей и калек, здесь за гроши люди подвергаются увечьям и калечат свое тело и т. д. и т. п.

Смешно и прискорбно будет назвать эту «ярмарку» местом для отдыха — я ушел отсюда усталый и разбитый.

Весьма метко описали этот ад на земле в своих произведениях Пильняк («Окей») и Ильф и Петров («Одноэтажная Америка»). Я имел честь лично удостовериться в этом.

Завтра уезжать, а у меня «делов»! делов! И чем ближе к от’езду, тем их становится все больше. Если я успею все сделать, что намечено, то это — чудо.

И какая досада! — ситуация изменилась — оказывается, едем теперь не на «Нормандии» а на «Акватории». Говорят, не хватило мест. Ой ли?!

«Акватория» тоже шип большой, 48.000 т, но все же «труба пониже и дым пожиже».

А впрочем, на чем-нибудь, только бы поскорей.

Ну, кажется, можно вздохнуть, кончились мытарства — я уже на пароходе и вещи в каюте. Перебираю в памяти последние сумасшедшие дни, заглядываю в книжечку и удивляюсь — кажется, успел сделать всё, за исключением маловажных мелочей.