Серпухов Иванович - Одна из страничек освоения Северо-Востока

Амрольтен возвестил по-чукотски о нашем прибытии, и из полога вышла пожилая заспанная женщина. Натягивая свой комбинезон, она перекинулась несколькими словами с Амрольтеном, разожгла небольшой костер из хвороста, наваленного у стенки яранги, вскипятила чайник. Мы достали хлеб, сахар, консервы. Первак, он немного говорил по-чукотски, предложил женщине покушать с нами, она не обратила на его слова никакого внимания. Налила чай только Амрольтену и ушла в полог. На нас с Перваком она вообще не смотрела. Мы переглянулись, пожали плечами. Наскоро перекусили и, завернувшись в кухлянки, легли спать. Амрольтен пошел ночевать в полог.

Утром кто-то сгрёб меня за шиворот и сильно встряхнул. Я сел, ничего не понимая. Смотрю - вчерашняя женщина подошла к Перваку и его встряхнула за шиворот. Он сел и беспомощно уставился на меня - спали мы валетом, головами в разные стороны. А женщина схватила наш продовольственный ящик и вышвырнула его из яранги. Первак взорвался:

- Что такое?!

Я сам ничего не понимал. Наверное, - говорю, - нам предлагают покинуть сие гостеприимное жилище. Натянул кухлянку и вышел из яранги. Вася остался выяснять отношения. Совсем рассвело, около яранг стояло человек сорок чаучу. Кругом бегали олени, я направился к собакам, через минуту меня догнал возмущенный Первак. Он подобрал ящик с продуктами и громко выражал свое негодование. Навстречу, смотрю, идет Амрольтен и, походя, не останавливаясь, бросил:

- Кероль сказал, что с русскими будет драться!

Он прошел, всем видом показывая, что держится от нас отчужденно, в стороне. Ничего не понимаю, но вижу - идет Кероль с большой дубиной - маленький щуплый старик с реденькой бороденкой. Рослому Перваку он чуть выше пояса, куда ему, думаю, драться! Но он подошел и начал что-то кричать - вовсе не лестное, судя по интонации, и по всему его виду, топал ногами, рвал зубами палку, брызгал слюной и изрыгал ругательства. Я огляделся кругом. Чаучу обступили нас тесным кольцом, их нахмуренные выразительные лица сулили мало хорошего. Среди них, к моему удивлению, был Амрольтен. Первак вовсе рассвирепел:

- Владимир Иваныч, дайте наган! (У меня был револьвер).

- Нет, - говорю, - Вася, нагана я вам не дам. И зову Амрольтена. Тот нехотя подошел.

- Скажи,- говорю,- Керолю, что мы пришли сюда только потому, что он сам обещал нам помочь, когда приезжал на полярную станцию, мы не собирались насильно отбирать у него оленей. За оленей заплатили бы, сколько стоит, если он раздумал и не может почему-либо нам помочь - мог бы сказать без ругани и без палки... А за свои действия он ответит. Амрольтен перевел.

- Нам,- обратился я к своим спутникам, - больше здесь делать нечего. Едем к Риттльхену! - и направился к собакам. Первак и Амрольтен пошли за мной, чаучу молча расступились. Когда запрягали собак, из яранги выбежала дряхлая сморщенная старушонка, ругается, заскакивает на меня, грызет перчатку. Даже кулачком меня два раза тронула. Я сторонюсь и не могу сдержать улыбки - больно уж она маленькая и щуплая, где только жизнь держится. Дунешь, кажется, упадет, смешно стало. А её пуще разбирает. Убежала в ярангу. И выбежала с большим ножом. Подбежала ко мне, размахивает ножом, ругается. Сторонюсь - пырнет еще, думаю, но предпринимать ничего не предпринимаю и товарищей сдерживаю, слишком уж ясен был провокационный характер всех выступлений. Одно радовало - не удалось, видно, Керолю сговорить пастухов на прямое убийство, дело до драки не дошло. Мы запрягли собак и уехали не солоно хлебавши.

Я пытался выяснить у Амрольтена, в чем дело, и ничего не мог узнать - бормочет невнятно: - Сердятся чаучу.

- Отчего сердятся?

- Не знаю, - разводит руками

Дорога к Риттльхену отошла от моря по небольшой речке, знакомой мне по прошлогодним исследованиям. Снег был рыхлый, проваливался. Собаки тянули плохо. Пришлось ночевать в пути. В первый же день нас обогнал один из пастухов Кероля. И тундровое радио заработало. На другой день мы дважды встречали чукчей. Смотрят на нас с любопытством, смеются, переговариваются с Амрольтеном. Суть таких разговоров по его словам сводилось к обсуждению нашей вчерашней встречи с Керолем. Кероль с русскими дрался и победил. Таково было их мнение.

К Риттльхену добрались на следящий день под вечер, навстречу вышел Бойков, наскоро рассказали о постигшей нас неудаче. Зашли в ярангу. Старик встретил нас по-прежнему радушно, но показал что ему известно о выходке Кероля. Женщины бросились переобувать нам ноги. Появилось угощение. Яранга заполнилась народом. Через Амрольтена я попросил Риттльхена дать нам дополнительно оленей и помочь добраться в верховья Амгуэмы. Оленей он дал, но в провожатых отказал. Сказал, что никто из них там не бывал и дороги туда они не знают. Я пытался вовлечь в разговор присутствующих, но на мои вопросы следовал один ответ: