Григорий Плоткин - Поездка в Израиль. Путевые заметки

«Наверное, это коммивояжер, рекламирующий приемники американской фирмы!» — осенила меня мысль. Позже выяснилось, что я ошибся.

— Сейчас поведут на посадку, а я забыл бросить письмо в ящик! — вдруг вскочил старичок и, размахивая конвертом, добавил: — У меня в Днепропетровске, как бы вам объяснить… — он многозначительно подмигнул, — мы не заключали духовного брака, и она оставила меня… Поехала к матери в гости, а теперь ни за что не хочет возвращаться в Тель-Авив. Я уж ей и посылки отправляю и деньги — ничего не помогает. Ох, эти женщины!

Я рассказал, что недавно был в Днепропетровске. Старик удивленно посмотрел на меня беспокойными бегающими глазами:

— Вы оттуда? Ой, готеню, живой еврей из России! Как вам удалось оттуда выехать? Разве евреев они пускают за границу?

Я расхохотался и указал ему на своих товарищей по туристской поездке в Израиль.

На минуту старик, казалось, утратил способность говорить. Забыв о своем неотправленном письме, он начал ощупывать нас руками, желая убедиться, что все это не сон. Наконец, он изрек:

— Быть этого не может! И вы туда вернетесь?

— Конечно!

Любезный старик в тот же миг превратился в разъяренного шакала:

— Вы там не представляете себе преимуществ свободного мира! — воскликнул он. — Цивилизация только здесь, в странах, которые не допускают к власти коммунистов! Ведь вы всего боитесь. Разве вы можете назвать мне свои имена?

Смеясь над этой нелепицей, мы сообщаем, как нас зовут, вкратце рассказываем о характере своих занятий.

В ответ наш собеседник торжественно вручил каждому свою визитную карточку. На ней было напечатано:

Рабби И. X. РАКОВСКИЙ

Духовный судья и проповедник

Большой городской синагоги в Тель-Авиве

Израиль

Алленби-стрит

Вот как! Перед нами было, так сказать, удешевленное израильское издание доктора Медалье.

Дальнейший разговор продолжался уже в самолете. Рабби, не утихая ни на минуту, выкладывал:

— Мы знаем о вас все… даже больше, чем вы сами о себе знаете! Нам известно, что вы голодаете, ходите голые и босые.

Вместе с нами в самолете были коммерсанты из Америки, врачи из Англии, юристы из Франции. Отчаянные крики рабби Раковского заставили их вмешаться в этот несколько необычный диспут:

— Да разве этот господин похож на голодающего? — смеясь, опросила Рахиль Биншток, зубной врач из Лондона, указав на советского туриста Бориса Циперштейна, жизнерадостного киевлянина, мужчину «выше средней упитанности». — Да и все они выглядят — слава богу!

Пожилой нью-йоркский гравер Шая Шейнкман также выразил свое удивление:

— Голыми их тоже никак назвать нельзя! У нас такие костюмы имеют далеко не все зажиточные люди!

— Их, наверное, специально приодела! — злобно возразил рабби.

В стране, которая создает искусственных спутников Земли, уверенные в своем завтрашнем дне, мы и представить себе не могли, что есть на свете люди, которые всерьез думают, будто советский человек сорок один год подряд голодает и не имеет возможности хорошо одеться. Но, видимо, эта «проблема» за границей довольно актуальна, так как не только рабби Раковский, но и некоторые израильские газеты в первые дни нашего пребывания в этой стране особо подчеркивали: «Все туристы хорошо одеты, прекрасно выглядят и держатся очень приветливо». Очевидно, отравленные пропагандистской пищей собственного приготовления, они были этим удивлены. Сами газетчики! Что уже говорить о читателях в Тель-Авиве и Хайфе, Иерусалиме и Назарете, которых буржуазная пресса систематически пичкала клеветой на Советский Союз!

Некоторые из них останавливали нас на улице и взволнованно говорили, что самый факт нашего приезда открыл им глаза, помог осознать свою ошибку:

— Вот какие вы! А нам о вас выдумывали черт знает что!

Нас очень радовало их прозренье. Это были простые и искренние люди, введенные в заблуждение «деятелями», похожими на знакомого нам «духовного судью и проповедника».

Почетное звание духовного судьи как будто бы обязывает к полной объективности при оценке событий и поступков. Однако рабби Раковский не считался с этим. Все его рассуждения были продиктованы одним — лютой ненавистью к Советскому Союзу.

Узнав о моей профессии, рабби перешел на литературные темы:

— Вы, наверное, знаете, что сейчас делает этот негодяй Эренбург?..

Я возмутился такой бранью в адрес известного писателя, которого любит и уважает советский народ.