Григорий Плоткин - Поездка в Израиль. Путевые заметки

Уже прощаясь, заходим в его кабинет. Трудно, конечно, назвать кабинетом крохотное помещение метра в три-четыре, где почти впритык друг к другу, как в мебельном магазине, стоят письменный стол, кресло, шкаф, тумбочка с телефоном и… белая статуя исключительно тонкой художественной отделки.

— Это моя гордость, — объясняет Александр Маркович, — «Иисус Христос перед расправой» — кафрский мрамор, статуя работы великого русского скульптора Марка Антокольского… Подлинник! Настоящий клад, привезенный мною из Европы.

Мы долго восхищаемся этим чудесным шедевром, в котором не чувствуется ни малейшего налета «божественности», характерной для иконописного искусства. Иисус изображен Антокольским живым человеком, полным воли, решимости и уверенности в своей правоте. Руки его связаны, но дух не сломлен: он стоит спокойный, не боясь смерти.

— Почему же эта статуя здесь, а не в зале с другими экспонатами?

Видимо, Головчинер опасался этого вопроса. Глаза его теряют свой блеск и сам он будто темнеет, на лице появляется горькая страдальческая улыбка.

— Это долгая история, — неохотно говорит он, — в двух словах не расскажешь!

Мы не настаиваем: зачем заставлять человека вспоминать то, что ему неприятно! Но вечером, встретившись с членами хайфского отделения общества «Движение дружбы с СССР», мы делимся впечатлениями от посещения музея и узнаем об удивительных событиях, связанных с пребыванием статуи Антокольского в местном музее.

Эта статуя стала объектом яростных нападок со стороны клерикалов и херутовцев:

— Вы превращаете музей в православную церковь! — возмущенно кричали они Головчинеру, — немедленно уберите Иисуса из музея!

Не согласившись с такой дикой точкой зрения, Головчинер отказался выполнить требование мракобесов. Скандал приобрел небывалый резонанс. Под нажимом клерикалов Бен-Гурион во главе большой свиты вынужден был собственной персоной прибыть в музей, чтобы на месте решить судьбу Иисуса Христа.

Пораженный блестящим произведением искусства, глава израильского правительства не осмелился отдать приказ об изъятии его из музея. Но и поддержать Головчинера у него тоже не хватило духу: так и не высказав своего мнения по этому поводу, руководящие деятели покинули музей.

Это многозначительное молчание херутовцы восприняли, как сигнал к еще большим нападкам и травле хранителя музея. Они заявили, что расправятся с ним своим судом, а ненавистную им статую разобьют на мелкие осколки. Вот почему Головчинер упрятал ее в своем миниатюрном кабинете, между шкафом и телефоном!

Но если Иисус теперь находится в относительной безопасности, сам Александр Маркович вынужден ходить по городу, все время оглядываясь: каждую минуту могут бросить ему в голову камень. Херутовцы объявили хранителя музея «гоем», то есть иноверцем, и повели против него беспощадную изнурительную войну. Не спасло Головчинера и то, что он, последовав распространенной в Израиле моде, перевел свою фамилию на иврит и теперь именуется Рош (слово «рош» соответствует русскому «главарь»). Оскорбительная ругань, ночные телефонные угрозы, мелкие уличные провокации — все было пущено в ход, чтобы сломить дух и волю благородного любителя искусства, заставить его отступить.

— Но Головчинер не такой человек, его не испугаешь! — уверенно закончила свой рассказ Эстер В., участница съезда демократических женщин Израиля.

Я вынимаю карманный календарь-справочник издательства «Ам Умедина» и, открыв его на странице пятьдесят первой, цитирую:

Директор хайфского музея вынужден прятать статую Иисуса Христа в своем миниатюрном кабинетике…

«Израиль — единственная страна, где евреи составляют 80 процентов населения и живут свободной, самостоятельной жизнью, построенной на основе политической и государственной суверенности».

Все присутствующие смеются: в самом деле, жизнь еврея Головчинера в государстве Израиль никак нельзя назвать «свободной и самостоятельной»! То же самое можно сказать и о некоторых евреях, которые давно умерли: не сладко приходится тут и Антокольскому, и Шолом-Алейхему!

— Если бы такие факты имели место в какой-нибудь другой стране, — усмехаясь, говорит Эстер, — общественность, очевидно, сочла бы это грубым проявлением антисемитизма. Кстати, об антисемитизме. Я сохраняю вырезку из еврейской газеты «Кемпфер», которая издается в Нью-Йорке. Очень интересная вырезка, вот послушайте!

Достав из своей сумочки записную книжку, она вынимает из нее аккуратно сложенный кусок газеты и читает: