Владимир Рудим - Золото Севера

— Ты на кого же бросаешься, черт таежный, на самого Жоржа Рылу?! — восклицал Жора. Он любил, чтобы его называли Жоржем. Но так как это бывало очень редко, Жора сам себе доставлял удовольствие. Он то и дело произносил:

— Жорж, пойдем на охоту.

— Жорж, куда ты девал ведро?

— Редкое у меня имя, — говорил он. — Сколько есть известных людей с таким именем? Раз-два, и обчелся. Вот есть в Армавире Жорж Козлов, директор подсобного хозяйства, да еще в Певеке начальник поисковой партии — тоже Жорж. Их два да я третий.

— А про Жоржа Бизе ты нэ чув? — спрашивает Мыкола Карпович.

— А в какой он партии работает?

— Жорж Бизе — французский композитор.

— Ну он будет четвертым, принимаю в свою компанию.

…Как-то с реки донесся выстрел, потом второй. Кто бы там мог быть? Двинулись на звук, но никого не обнаружили. Собрались было возвращаться и тогда увидели баржу. Оказывается, она еще осенью прошлого года села на мель и зазимовала.. Весной сюда добрались два матроса. Половодье сняло баржу с мели, и теперь матросы ждали пароход. А пока что скучали да охотились. Сегодня тоже вышли на охоту и, к своему удивлению, встретили… белого медведя.

— На такие байки и мы мастера, — отрезал Жора.

— Ну, если сомневаетесь, посмотрите на эту «байку» в натуре, вон она лежит, — указал матрос на берег.

Действительно, там лежал убитый белый медведь.

— Ну и ну! — удивился Жора. — Как же косолапый затесался сюда, в тайгу?

— Самим интересно бы узнать, да не у кого.

Белый медведь долго оставался загадкой. Лишь через месяц Жора случайно узнал, в чем дело. Но об этом — позднее.

«Базовики» часто навещали «баржевиков». Скоро заскучал Мыкола Карпович. Да и Жоре было не очень весело. Он нарисовал на картонке календарь и каждый миновавший день отмечал крестиком. При этом качал головой:

— Ох, еще не скоро наши прибудут, еще ждать и ждать!

Мыкола Карпович весь день ходил сонным, так как раз десять принимался всхрапнуть, но комары поднимали его.

Однажды вечером на берегу возле базы раздался выстрел.

— Шо воно такэ? — удивленно спросил завхоз.

Побежали на обрыв и увидели лодку, в которой сидели двое. Удивление сменилось радостью: прибыли Степан Донатыч Сухов и Семен Пальченко.

Оказывается, их прислала сюда Кочева, разделив свою партию на две части. Она с Владиком, Юрой и Славой будет продолжать работу, сплавляясь постепенно вниз, а Сухов должен добраться до базы и начать дальние маршруты с лошадьми: район вокруг базы был особенно обширным и трудным. Кочева дала Сухову «Ауцеллу», и он поплыл вдвоем с Семеном. Одного Сухова Кочева не пускала.

— А если с вами что-нибудь случится? (Она поплевала через плечо.) Кто-нибудь-да доберется либо до базы, либо сюда, ко мне. В общем, так я буду спокойней.

Три дня Сухов готовился к маршруту, испытывал лошадей с вьюками.

Лошадей «представил» геологу Мыкола Карпович, рассказал-об укрощении, сильно сгустил краски, явно напрашиваясь на комплименты.

— Не, вы скажить Степан Донатыч, хиба цэ нэ цырк був?

— Молодцы. Будь я начальником партии, объявил бы благодарность. В общем, все хорошо, кроме одного: у этой рыжей очень уж длинное имя: Ци-ви-ли-зо-ван-ная! Задохнешься, пока выговоришь. Сократим. Вот: Циля!

— Нэхай будэ Цыля, — согласился Мыкола Карпович. — Тильки вы нэ забудьтэ про нас начальныци сказаты.

Настал день, когда Сухов позвал Жору (Семен вернулся к Кочевой):

— Собираемся в маршрут.

Степан Донатыч достал из кармана бумагу — письменное задание Кочевой: «Осмотреть коренные выходы триасовых и нижнеюрских отложений близ ручья Вилка… Выяснить взаимоотношения толщ… Производить тщательные поиски ископаемой фауны…»

Сухов опустил листок на стол и, взглянув куда-то вдаль, мечтательно произнес:

— Эх, а вдруг в нашем районе окажется золото?! Или уголь, или олово, или что-нибудь другое полезное. Вот здорово будет!

Степан и Жора отправились в путь с Дикой-белой и Дикой-рыжей.

Взяли на месяц продуктов, захватили компасы, геологические молотки, палатку, спальные мешки, пикетажные книжки, карандаши и белый лист карты, на котором, кроме Омолона с притоками и градусной сетки, ничего не было. Они должны «вдохнуть жизнь» в этот белый лист бумаги.

Тщательно изучили каждое ущелье, каждый распадок, не пропустили ни обрывов, ни рвов, ни береговых обнажений.

Работу закончили за месяц.

— Окончен труд, завещанный от бога, — с удовлетворением процитировал Степан.