Владимир Рудим - Золото Севера

— Мальчишки, не расстраивайтесь. Я сгоряча. Поймите, ведь в самолете наверняка были грузы для нас. Были, и снова нет их. Все равно что вторая авария.

— Понимаю. Страшная перепутаница, — вздохнул Юра.

— Вся надежда на то, что самолет снова прилетит. Ну, давайте ужинать.

«Аннушка» прилетела на следующий день. И едва она появилась, как все попадали на землю без предупреждения. Самолет сделал разворот, вниз полетели «небесные дары». Тройная упаковка — мешок в мешке — хорошо выдержала удар о землю. Какое богатство — мука, соль, сахар, конфеты, запасные гребные винты, свечи для моторов, а в отдельном мешке — завернутые в сено банки консервированных ананасов!

— Теперь дела наши отличные! — воскликнула Ираида Александровна.

Она покружилась по полянке в вальсе и остановилась так же резко, как и начала танцевать.

— Знаете, о чем я сейчас думаю, друзья? Вот я уже третий сезон в тайге и всякое повидала. Иной раз заберемся в этакую глушь, и кажется — отрезан ты от всего мира, о тебе уже все забыли, и, если что случится — некому помочь. Но когда тебя действительно постигает какая-нибудь беда — приходит помощь. Так произошло и нынче, так было и в прошлые годы. Когда в партии Петрова заболел рабочий, за ним сразу прислали самолет, отправили в больницу.

— А в Кепервеемской тундре! — подсказал Владик.

— Да, в Кепервеемской тундре тоже.

Кочева припомнила, как партия попала в тяжелое положение. Наступила глубокая осень, нужно было срочно «выбрасываться» к аэродрому, и тут, как назло, пали лошади. Предстояла каторжная работа — перебросить на плечах снаряжение, коллекции, продовольствие. И кроме всего, остался невыполненным еще один контрольный маршрут — на границе с соседней партией. Как пойдешь осенью в маршрут без лошадей? Ведь с собой надо взять палатки, спальные мешки, продукты, сухой спирт — в тундре мало надежды на «подножные» дрова. Неожиданно у сопки показался караван вьючных лошадей, которых вели в поводу два человека с ружьями и рюкзаками. И вдруг у всех одновременно вырвалось: «Да ведь это же Сосунов!» «Гулевич!» «Ура-а-а, ребята!» Пришедших отступили, целовали, обнимали. Спрашивали: «Дорогие, да как же вы к нам попали?»

— Очень просто: услышали, что вы без лошадей остались и базу собираетесь на «одиннадцатом номере» эвакуировать, вот и притопали.

Сто двадцать километров по болотам и бездорожью тундры преодолели начальники геологических партий Глеб Сосунов и Владислав Гулевич, чтобы помочь друзьям…

— От всего этого на сердце становится так тепло! — взволнованно воскликнула Кочева. — Сейчас такое тепло принесла «аннушка», а до нее — «Громов». Разве мы когда-нибудь забудем их?!

Конечно, не забудутся ни «аннушка», ни скрипучий, поцарапанный мелями, видавший виды пароход.

С «Громовым» встретились еще раз — через десять дней.

…Давно кончился ужин. Догорали в костре тонкие сухие ветки лиственницы. Лагерь стих, только Владик Ловинкин что-то записывал в пикетажную книжку.

Вдруг таежную тишину разорвал низкий гудок парохода. Все выскочили из палаток.

«Громов» двигался теперь обратно, к низовьям.

За десять дней, прошедших с момента первой встречи, вода в Омолоне сильно спала, и «Громов» вынужден был остановиться. К пароходу подъехали на моторке.

— Что же вы теперь будете делать? — спросила Кочева у капитана. — Может быть, чем-нибудь помочь?

Поняков посмотрел на небо — туда, где скапливались грозовые тучи.

— Гроза собирается, ночью вода поднахлынет, и мы двинемся дальше. Нам поможет дождик, которого вы, геологи, очень не любите. Так ведь? — улыбнулся Антон Петрович. — А за готовность помочь — спасибо.

Поняков наделил геологов киселем в пачках и свежеиспеченным хлебом. Юра не вытерпел, тут же отломил коричневатую шершавую корку и захрустел ею:

— Никогда еще не ел такого вкусного хлеба!

А что происходило в это время у ручья Кошевого на перевалочной базе партии, где находились завхоз Мыкола Карпович Довгый и рабочий Жора? Фамилия у Жоры очень уж странная — Рыло. Был он местным, из Магаданской области, а Мыкола Карпович — полтавчанин. Когда спрашивали завхоза, что занесло его так далеко от Полтавы, он признавался чистосердечно:

— Гроши заробляю.

Но он не был хапугой. Гроши он зарабатывал честно, даже самоотверженно, вкладывая в свое дело всю душу.

Тучноватый Мыкола Карпович выглядел самым старшим в партии Кочевой. Но старше всех был Жора. «По состоянию возраста мне уже полста», — говорил он. И вот что удивительно: все, кто помнит Жору лет десять назад и даже двадцать, утверждают, что он всегда был таким же, как сейчас. Его худощавую фигуру, коричневое от солнца и ветров лицо не меняли годы. Казалось, что Жора вылеплен таким навсегда, без изменений… И имя его тоже не менялось: как в двадцать, так и в пятьдесят лет все зовут его Жорой. Никто и не знает, как его отчество.