Тимофей Гуженко - Океан. Выпуск четвертый

В рубке капитан Хомма напряженно всматривался во мрак. Он вел судно по компасу, вокруг был хаос. «Тойя-мару» рыскал под ударами волн, с трудом удерживаясь на курсе.

По приказу капитана радист передал в эфир просьбу выслать на помощь спасательный буксир, чтобы он попытался помочь «Тойя-мару» войти в порт. Но спасатель не мог даже отойти от пирса.

Администрация порта ломала голову над тем, почему в Аомори разрешили парому выйти в рейс. Еще в 18.10 из Хакодате сообщили о неожиданном затишье и о возможности продвижения тайфуна дальше на север. Радист, передавший радиограмму, не получил «квитанции» от своего коллеги в Аомори и не донес из-за занятости об этом по команде… Метеоцентр Хакодате слишком расплывчато сформулировал свое предупреждение, капитан порта не предупредил в категорической форме, что он не примет злополучный паром. Но теперь уже поздно было решать, кто и в чем виноват.

Ветер стал задувать с новой силой, стало ясно, что «глаз тайфуна» начал смещаться. А «Тойя-мару» все еще болтался где-то в заливе.

По расчетам капитана, его судно было уже недалеко от Хакодате. По правому борту смутно угадывалось побережье Нанаэ. Но здесь, в бухте, волны были еще ужаснее, чем в проливе. Судно захлебывалось, не выдерживая колоссальных валов, обрушивавшихся на него со всех сторон.

Звонок телефона еле прозвучал в гуле стихий. Капитан вырвал трубку из зажимов. Старший механик Какити Миядзако сообщил, что у правой машины перегревается упорный подшипник и он вынужден убавить ее обороты…

Кейко Хомма посмотрел на своего старшего помощника.

— Если через полчаса мы не войдем за волнолом, наше дело будет плохо, — проговорил он. — Распорядитесь, чтобы все надели спасательные нагрудники…

И, заметив изумленный взгляд, Хасимото Иомури добавил:

— Это успокоит людей…

Через минуту радиодинамики в пассажирских помещениях передали приказ: «Всем пассажирам надеть спасательные нагрудники!» Матросы быстро раздавали из шкафов ярко-оранжевые сумки, в первую очередь женщинам и детям. Помогая испуганной Юсико Отта застегнуть на тонкой талии широкий ремень, журналист пытался ее успокоить.

— Это простая предосторожность, — говорил он. — По времени мы уже почти у самого порта… Капитан просто страхуется…

Но сам он отлично понимал, что дело плохо. Понимал он и то, что при таких ужасных волнах никакой нагрудник не поможет.

…В салонах творился кромешный ад. Вся посуда в буфете и баре была разбита. Мебель срывало с мест, люди катались от одного борта до другого, тщетно пытаясь остаться на месте. Вцепившись в трубопровод, журналист удерживался на месте сам и удерживал Юсико Отта. У него еще теплилась надежда, что парому все же удастся вскочить в ворота волнолома. Но паром значительно потерял ход из-за того, что одна машина не могла давать полные обороты. Все чаще его разворачивало лагом к волне.

Давно уже были снесены с палубы все скамейки, кресла, плотики. Сорвало и унесло четыре шлюпки, стала раскачиваться левая задняя дымовая труба… Но самое ужасное было впереди.

В 22.40 раздался оглушительный грохот. Тяжелый товарный вагон при очередном крене соскочил с рельсов и сбил стоявший рядом пассажирский. Калеча и убивая кинувшихся к ним матросов, две многотонные махины обрушились на правый борт. От неожиданной тяжести судно легло на эту же сторону и больше не поднималось… По его палубам пронесся крик ужаса.

Ревущие волны стали захлестывать надстройку, сорвали еще одну шлюпку. Они захлестнули правую носовую трубу, загасили котлы носовой кочегарки правого борта. Кочегары, находившиеся в ней, были обварены насмерть… Судно еще больше сбавило ход, его развернуло лагом к волнам. Попытка затопить балластные цистерны левого борта ничего не дали — кингстоны вышли из воды.

— Все пассажиры на левый борт! — раздалась по трансляции отчаянная команда.

Помогая друг другу, пассажиры попытались выполнить ее, карабкаясь по накренившейся палубе, срываясь, падая, снова поднимаясь. Увы, все было напрасно. Судно медленно продолжало ложиться на борт.

Через выбитые волнами смотровые окна рубки старпом Иомури стрелял в ревущую темноту красными ракетами, призывая помощь, которую невозможно было оказать. Перекосившаяся труба натянула тросик, и в беснующуюся ночь понесся натужный вопль гудка, как будто изнемогающий пароход взвыл о спасении…

Сорвалось еще два вагона. Правый борт ушел в вихрь пены. Минуты «Тойя-мару» были сочтены.