Генрих Харрер - Семь лет в Тибете. Моя жизнь при дворе Далай-ламы

Мы – альпинисты, прибыли в Индию из Германии в мае 1939 года с намерением в августе того же года вернуться на родину. Однако этот план мы не смогли осуществить по не зависящим от нас обстоятельствам. 3 сентября 1939 года, в день начала войны, мы были арестованы и помещены в лагерь для интернированных лиц.

В 1943 году в прессе было опубликовано заключенное между правительствами Тибета и Индии соглашение, разрешающее транзит товаров из Индии через территорию Тибета в Китай, в случае если провозимые грузы не имеют военного назначения. Из данного соглашения мы сделали вывод, что Тибет в этой войне выступает в роли нейтрального государства, и приняли решение приложить все усилия к тому, чтобы достичь территории этой страны.

Тот факт, что Тибет является нейтральным государством, был подтвержден мистером Хопкинсоном, главой представительства Великобритании в этой стране. Кроме того, это официальное лицо после недавнего запроса заверило нас, что не будет предлагать правительству Тибета депортировать нас обратно в Индию.

Согласно международным соглашениям, действует правило, по которому военнопленные, оказавшиеся на нейтральной территории, имеют право беспрепятственно оставаться там до тех пор, пока не станет возможным их возвращение на родину. Это правило соблюдается всеми нейтральными государствами в мире, и ни одно нейтральное правительство не передает таких беглецов обратно в страны, где их ожидает повторное лишение свободы.

Насколько нам известно, интернированные на территории Индии граждане Германии до сих пор не были отправлены на родину, поэтому депортация в эту страну для нас будет автоматически означать возобновление заключения.

В случае если тибетскому правительству наше дальнейшее пребывание в стране кажется противоречащим местным традициям обращения с иноземцами, на что указал нам во время нашего вчерашнего общения Капшёпа Сэ Кушо , мы хотели бы обратить ваше внимание на тот факт, что в прошедшие годы было сделано несколько исключений из этого правила. И если исключения возможны в отношении иностранных чиновников и иных лиц, то оно могло бы быть сделано и для нас. Мы очень благодарны правительству Тибета за то гостеприимство и помощь, которые нам были оказаны, и глубоко сожалеем, что стали для него обременительны. С другой стороны, без сомнения, правительство примет во внимание, что после того, как нам удалось достичь Тибета и таким образом обрести свободу, нам бы крайне не хотелось снова ее лишиться и оказаться за колючей проволокой, где мы уже провели без малого пять лет.

Принимая во внимание все вышеизложенное, мы настоятельно просим правительство Тибета обеспечить такое обращение с нами, какое практикуется в других нейтральных государствах в отношении бежавших пленных, и разрешить нам дальнейшее пребывание в стране до тех пор, пока не станет возможным наше возвращение на родину.

В эти дни как будто все обернулось против нас: у меня страшно разыгрался ишиас, настолько, что я едва мог пошевелиться. Боли у меня были ужасные, приходилось лежать в кровати. Пока я лежал, стоная от боли и ломая себе голову в поисках выхода, Ауфшнайтер, стирая ноги до мозолей, носился по городу. Это были очень тревожные для нас дни!

21 февраля на пороге нашего дома вдруг появилось несколько солдат. Они приказали нам сейчас же собираться – им поручено препроводить нас в Индию. Выступить в путь надлежало на следующее утро! Это был конец. Но как я смогу отправиться в дорогу, если я не в состоянии сделать даже пары шагов от кровати до окна? В отчаянии я попытался объяснить это лейтенанту. Но выражение его лица ясно говорило, что он ничем помочь не может. Как и для всех солдат мира, для него существовал только приказ, а выслушивать объяснения в его обязанности не входило. Постаравшись взять себя в руки, я попросил доложить вышестоящему начальству, что в силу состояния здоровья я могу покинуть Лхасу, только если меня понесут. На этом солдаты ушли.

Мы тут же бросились к Царону за помощью и советом, но он тоже не знал, что делать. Никто не может противиться решению правительства, сказал он. Потом мы сидели вдвоем в комнате и на чем свет ругали мою болезнь – был бы я здоров, ничто бы нас не могло удержать! Мы бежали бы той же ночью, ведь лучше тяготы пути, нужда и опасности, чем самые комфортабельные условия за колючей проволокой. В любом случае им будет нелегко сдвинуть меня с места на следующий день. В отчаянии я решил оказывать пассивное сопротивление.